– Немножко кружится голова. Теперь о Франджи. Дай знать его синдикату, что именно я разжег огонь под Каном. И естественно, что именно ты способствовал этому.
– Конечно, – сухим тоном отозвался отец.
– К счастью, вопрос о безопасности Ф.Т. больше не стоит на повестке дня. Ф.Т. теперь можно не принимать в расчет. Сын Тенера, скорее всего, погиб.
– Трагедия. – Он говорил это искренне – Но не повлияет на политическую ситуацию.
– Мне придется какое-то время побыть с Адамом, после. Самое малое, что я могу для него сделать.
Раздался стук в дверь между номерами, и ко мне заглянула Арлина.
– Роб?
– Я перезвоню, – сказал я в трубку и отключился. – Да, Арлина?
У нее был встревоженный вид.
– С точки зрения Ника, дело не закончено. Он намерен вернуться обратно, как только заснет Ф.Т.
– Он что, не в своем уме?
– Он в ярости. На меня. На тебя. На Кана. Поговори с ним.
– Не могу, – я энергично потряс головой, моментально пожалел об этом и закрыл глаза. – Он не станет слушать.
– Он доверяет тебе.
Ребра внезапно пронзила острая боль – то ли от судорожного вздоха, то ли от ее слов, не знаю. Она подавила рыдание.
– Я опустила голову ему на плечо, а он оттолкнул меня. Мы, говорит, можем подождать, а племена – нет. Он хочет встретиться с Халбером и заключить что-то вроде перемирия, пока они еще не все погибли. Но Халбер жаждет убить его! Я не хочу… – она заставила себя договорить, – …потерять его.
Поняла ли она двойной смысл своих слов?
– Ждите здесь.
Я сделал глубокий вздох, расправил одежду и, осторожно шагая, направился к человеку, который в бытность мою кадетом был для меня богом.
Он стоял у окна гостиной. Двери спален были плотно закрыты. За одной из них Ф.Т. приходил в себя после тяжелого испытания.
– Роб, предупреждаю: не заводи со мной этот разговор, – с ходу отрывисто бросил он.
У меня отвисла челюсть от изумления.
Капитан приблизился. В его глазах застыла боль.
– Ты же порядочный человек. Как ты мог пойти на это?
– Пойти на что? – спросил я, хотя прекрасно все понял.
– Уговорить ее на эту мерзость.
– Я ее не…
– Не то чтобы ее требовалось долго уговаривать, – Он притянул меня к окну и ткнул пальцем вниз, в сторону улицы. – Роб там, живут люди. Ты член Генеральной Ассамблеи, даже представляешь их интересы!
– Нет, – решительно возразил я. – Я представляю интересы тех, кто живет в башнях, налогоплательщиков, порядочных людей, которые…
– Ох, Роб, неужели мы ничему тебя не научили? – Злость в голосе капитана исчезла, ее сменила безнадежная печаль. – «Трафальгар». Кадеты. – Его голос прервался. – Неужели не помнишь?
– Помню.
Внезапно я снова ощутил себя беспомощным четырнадцатилетним подростком.
– В тот день мы принесли в жертву сорок два кадета и девятерых гардемаринов. Тебя потрясла их гибель. После допроса ты больше не мог смотреть мне в глаза.
Я снова в белой форме стоял перед рядами сидящих адмиралов, и сердце билось так сильно, что казалось, его стук слышен сквозь накрахмаленный китель.
– Бог в его мудрости позволил мне думать, что их смерть необходима. Но ты приносишь в жертву в сотни, тысячи раз больше людей – во имя политических амбиций!
Он бросил последние слова с яростью и злобой. Я сглотнул.
– Боланд, посмотри на меня! – В это мгновение я стоял в Фарсайде перед моим командиром.
– Есть, сэр. – Я сумел встретиться с ним взглядом.
– Так нельзя.
Чуть слышно я прошептал:
– Понимаю.
И схватился за его плечо, борясь с нахлынувшим головокружением.
