противоположный берег. Дэнил беспомощно суетился рядом.
– Кресло, крути колеса! Сейчас же! – крикнул я. Без седока кресло выкатилось с моста и застряло в грязи. Бевин бросился его вытаскивать. Вода капала мне прямо в глаза.
Мост тяжело скрипел.
– Надо подняться выше! – предложил я.
Они все еще держали меня, беспомощного. Я попытался высвободиться. Они как один меня выпустили. Я шлепнулся в грязь, но на этот раз не ударился головой.
– Фити, заводи этот прокля… вертолет. Слышишь меня? Живо! Джаред, посади меня в это долбаное кресло!
Филип рванул с места.
– Кадет, я потерял ботинок. Не видел его?
К моему ужасу, кадет бросился обратно на мост и схватил ботинок. Какой я болван! Он же так рисковал.
Ворча, Джаред подтащил меня к креслу и усадил в него.
Весь мокрый и перепачканный, я шлепнулся на сиденье. Вытер воду со лба, и мои руки покраснели.
В берег ударяли злые белые буруны.
– Кресло, к вертолету! – Мы покатили по дороге к площадке на возвышении, где приземлился вертолет.
Филип выпрыгнул, оставив открытой дверцу:
– Ты ранен?
– Нет.
Кресло укоризненно проговорило:
– Если бы мне не мешали самому выбирать дорогу, я бы не опрокинулось…
– Заткнись, ты, долбаное!.. – Филип слегка пнул его, и колесо звякнуло.
Я схватил его за руку:
– Я не ранен, сынок. Правда. Он сдержался и ничего не сказал.
Меня, точно отсыревший – мешок, с трудом подняли в вертолет. Дэнил пошарил в моих вещах и вытащил сухое белье. Минуту спустя заработали двигатели, я сидел перед тепловентилятором, прижимая носовой платок к ране на голове.
Филип энергично заработал рычагами управления.
– Рюмашку бы сейчас, – вздохнул я и пространно выругался.
– И мне бы, – вставил Дэнил.
– Ты же сказал, что никогда не пил, – вскинул брови я.
– А сегодня бы начал. – Он посмотрел на меня с вызовом.
Когда мы взлетели, мост все еще был на месте, раскачиваясь в бурунах воды.
12
– Мы их выследили, – триумфально произнес генерал Доннер.
Я уставился на мобильник, кусая губы:
– Почему вы так в этом уверены? – Я лежал в своей кровати в номере мюнхенского отеля. Теплая ванна сделала чудеса, хотя, когда меня из нее извлекали, это напоминало ожесточенную битву. В конце концов, я шлепнулся на пол ванной, как выброшенная волной на берег рыбина.
– Мы прослушивали каждый звонок у тех, кто имел хоть какое-то отношение к убитым террористам или семейству Букера. Компьютеры записывали образцы голосов.
– Их только семь? – спросил я.
– Должно быть больше. Вот почему мы их не задерживаем.
– Это рискованно.
– В какой-то степени, господин Генеральный секретарь. Но они и чихнуть не могут, чтобы мы об этом не узнали. У нас параболические микрофоны, сенсоры под и над их квартирами, передатчики в их машинах, агенты следуют за ними по пятам.
– Если случится, что один из ваших ребят себя обнаружит, они все поймут.
– И тогда мы их арестуем. Все под контролем, господин Генеральный секретарь.
– Вы нашли Букера?
– Пока нет. Детектор лжи с применением наркотиков выведет на его след. Один-то из них должен знать.
– А если нет?
– Мы продолжаем искать, – терпеливо пояснил он.
