– Вы побольше, чем коробочка…
– Будем считать эту поездку испытательной. Если все получится – очень хорошо. Потом попробуем что-нибудь еще. А вы в это время ловите Карен и сержанта Букера. Я хочу каждый час видеть их портреты в голографических новостях. Займитесь этим.
Был полдень. Я решил сделать перерыв после нескольких важных звонков и сидел на веранде. В дверном проеме показался Тадеуш Ансельм, держа руки в карманах:
– Можно к вам присоединиться?
– Если тебе надо. – Тон мой был, мягко говоря, не очень доброжелательным. Я сделал над собой усилие:
– Садись. Располагайся поудобнее.
Немного смущаясь, он расположился в низком кресле.
Мне вспомнилось, как он в разговоре со мной сетовал на свое одиночество. Я начал неуклюже искать тему для разговора:
– Что там происходит между тобой и Майклом, парень?
– Не знаю, сэр. Может быть, дело в наших упражнениях.
– Ты на него не слишком давишь?
– Я и не могу, у меня нет на это права. Я отдаю распоряжения Бевину, а Майкл может делать то же самое или нет – по его выбору. Он никогда не жаловался.
– В чем же тогда дело?
Несколько мгновений он выглядел озадаченным:
– Полагаю, я не отношусь к людям, которые внушают симпатию.
– У тебя были друзья в Девоне?
– Немного. Кадет Сантини, но она…
– Была убита. Прости. – Я откашлялся. – Когда ты не пьешь, то кажешься мне вполне привлекательным.
– Спасибо. – Он задумался. – Дэнил кричал прошлой ночью.
– Во время… этих беспорядков?
– После.
– Понятное дело. – Надо было мне найти мальчугана, успокоить его. Ему всего четырнадцать. – Присмотри за ним, Тэд.
– Слушаюсь, сэр. – Это будет хорошая практика на случай, если он в будущем сделается первым гардемарином.
Зазвонил мобильник. Сенатор Узуку никак не мог успокоиться из-за нашего пакета экологических законов. Я неохотно вернулся к работе.
Вечером, сидя один в своем кабинете, я позволил себе сделать вывод, что добился кое-какого прогресса. Надавив, сколько было можно, я заставил семерых сенаторов выйти из числа оппозиционеров – не так уж и много, но начало положено. Я был уверен, что смогу провести это законодательство через Ассамблею, но если Сенат его провалит – всему делу крышка.
В дверь постучали.
Вошел Майкл Тамаров в мятом спортивном костюме с непричесанными волосами. Он боязливо на меня посмотрел.
Мое лицо было бесстрастным:
– Зашел за одежкой?
– И поговорить с вами.
– В этом нет необходимости.
Он без приглашения уселся в кресло напротив моего стола:
– Я совсем запутался, мистер Сифорт.
– Да уж. – Мой голос был жестким.
– Думаю, у меня крыша едет… иногда. Я хотел поговорить об этом с папой. Он понимает это… понимал. – Его кулаки сжались. – Понимал.
Он был так похож на отца, что у меня кольнуло в сердце. Однако Алекса больше нет. Он никогда больше не поговорит с сыном. Никогда во всю оставшуюся жизнь Майкла не проникнется его тревогами и заботами. У меня не оставалось иного выбора, как сказать, довольно грубо:
– Теперь ты остался один и сам себе хозяин.
– Я, сам? – Щеки его стали влажными.
– Конечно. – Я взял мобильник. – Позвать кадета, чтобы он помог тебе собраться?
Он не сдерживаясь заплакал. Я ждал, пока он успокоится.
– Куда мне надо отправляться?
