соснах.
Пять минут спустя надзиратели построили людей на обратный путь, пересчитали и выяснили фамилии недостающих. Недоставало пятерых.
Их фамилии: Либшнер, Козегартен, Мацке, Вендт, Голдриан.
'Великий мудрец Марофке!' — подумал Пагель и устыдился собственной глупости. (Сколько раз запрещал ему Марофке заводить разговор с надзирателями, несущими охрану! Что за идиотство гнаться за сбежавшими, когда только что два арестанта продемонстрировали, как легко погоней прикрыть побег!)
Арестанты гудели от возбуждения, галдели — или мрачно молчали; надзиратели волновались, огрызались, сердились.
— Послушайте, господин Пагель, мчитесь во весь дух в имение, расскажите Марофке, что дело дрянь. Господи, он просто лопнет с досады. Господи, вот будет ругаться-то! Он был прав — мы все перед ним идиоты, ну, теперь уборочной команде крышка — сегодня же обратно в Мейенбург. Скажите Марофке, что придем не раньше, как через два часа. Я поведу их вокруг, по открытому полю. Идти с ними лесом я сейчас не рискну, ну, шпарьте!
Пагель вскочил на велосипед и покатил лесом. 'Господи, что скажет Марофке? — думал он, проезжая вдоль просек. — Им теперь ничего не стоит свалить меня с велосипеда! Ах, Марофке, если бы я наблюдал как следует…'
В течение ближайших трех-четырех часов Нейлоэ гудело и жужжало, как улей перед вылетом роя. Но здесь вылет уже произошел — и не роем!
— Так я и думал! — только и сказал старший надзиратель Марофке и бросился в контору, чтобы позвонить тюремному начальству, а следом за ним побежал запыхавшийся Пагель, с которого пот лил ручьями.
— Надо было лучше глядеть за людьми, — сердито сказал Штудман.
Но тщеславный, заносчивый Марофке не стал терять времени оправдываться, устанавливать свою правоту.
— Их надо поймать сегодня же, пока они не выбрались из лесу, а то мы их вообще не поймаем, — сказал он Пагелю и связался по телефону с начальством; он не стал терять времени даже на то, чтобы похвастать своей проницательностью.
Пока надзиратель звонил по телефону, Пагель шептался со Штудманом. Пагель с удивлением констатировал, что оправдать Марофке в глазах Штудмана представляется ему сейчас самым важным. Потому-то он и шептался со Штудманом. Другое дело Марофке, все его помыслы свелись к двум вещам: доставить остаток команды без проволочек и без дальнейшей убыли в Мейенбург и как можно скорей поймать беглецов.
Было слышно, как Марофке ругательски ругали по телефону, но он даже бровью не повел, ни словом не упомянул о том, что его ходатайство было отклонено. Что теперь будет? — только этим он и интересовался.
— Вот молодец! — сказал Пагель фон Штудману.
Но Штудман проворчал:
— Будь он молодцом, не упустил бы арестантов!
Старший надзиратель Марофке повесил трубку.
— Господин фон Штудман! — по-военному и очень холодно отрапортовал он. — Уборочная команда, присланная в Нейлоэ, сегодня же снимается с работы. Конвой для доставки людей на место прибудет из Мейенбурга. Я прошу к… ну, скажем, к трем часам приготовить две подводы для вещей. Сам я отправлюсь навстречу команде и доставлю ее в казарму.
— Вы лично? Быть не может! — съязвил фон Штудман. — А картофель как же? — Он предвидел крупные неприятности и не мог не съязвить.
Но Марофке не обратил внимания на шпильку.
— Попрошу вас, господин фон Штудман, связаться с лесничим, а еще лучше и с владельцем леса. В ближайшие полчаса надо точно определить по плану, где могут находиться сбежавшие. Господин Пагель, когда они сбежали, точно?
— Около половины одиннадцатого.
— Итак, место известно, теперь надо сообразить, куда они могли добраться, где могли спрятаться. Прибудут жандармы, человек пятьдесят или сто, может быть, солдаты — еще до вечера будет организована облава…
— Приятно! — сказал господин фон Штудман.
— Я сам вернусь, как только успею. Вы, Пагель, сейчас же отправляйтесь в замок, свяжитесь с франкфуртским полицейским управлением, оттуда получите указания. Затем вам, верно, придется позвонить на все окрестные жандармские посты… Надо усилить охрану на польской границе, преградить дорогу на Берлин — этот аппарат остается для телефонных звонков сюда, по нему не звоните, сообщите это на почту…
— Господи боже мой! — воскликнул Штудман, заразившись, наконец, энергией этого пузана. — Неужели же опасность так велика?
— Четверо сравнительно не опасны, — сказал старший надзиратель. Сутенеры, аферисты, шулера. Но один, Мацке, тот и на убийство пойдет ради партикулярной одежды и денег… Живо, господа, за работу…
И он пулей вылетел из конторы.
— Живо, Пагель! — крикнул и Штудман. — Пошлите сюда старика Тешова.
Пагель мчался парком. По боковой дорожке шла фройляйн Виолета, она что-то сказала, он только крикнул: 'Арестанты сбежали!' — и помчался дальше. Пагель отстранил старика Элиаса, открывшего дверь, — откуда только взялась у него живость! — подбежал к аппарату в передней: 'Алло, алло, станция! Полицейское управление, во Франкфурте-на-Одере. Спешно! Спешно! Нет, сию же минуту! Я подожду у аппарата…'
В дверях передней показались люди, перепуганные, удивленные. Две горничные переглянулись. 'Почему они так странно друг на друга посмотрели?' — мелькнуло в голове у Пагеля. Тут в передней появилась Виолета, она подбежала к Пагелю:
— Что случилось, господин Пагель? Арестанты?..
С шумом открылась дверь из кабинета тайного советника:
— Кто у меня в доме разорался? У себя в доме я один ору.
— Господин тайный советник, пожалуйте сию же минуту в контору. Пять арестантов сбежало…
Наверху истерически захохотала горничная.
— А зачем мне к вам к контору? — Тайный советник сиял. — Думаете, они придут в контору, чтобы на меня полюбоваться? Говорил вам: берите подходящих людей. Теперь каждый вечер придется жене под кровать револьвером светить…
— Говорят из имения Нейлоэ, — сказал Пагель в трубку. — Ней-ло-э. По поручению мейенбургского тюремного управления сообщаю…
— Все в порядке, — отозвался равнодушный голос. — Нам уже сообщили из Мейенбурга. Кто говорит? Управляющий? Нечего сказать, хорошие дела у вас творятся! Не могли устеречь? Ну, слушайте. Повесьте трубку, я отдам распоряжение вашей телефонной станции, вам оттуда позвонят и назовут все окрестные жандармские посты. Вы только сообщайте: пятеро арестантов сбежали, присылайте людей в Нейлоэ! Так, справляйтесь поскорей, у нас здесь все телефоны заняты, до границы и двадцати километров не будет…
Тайный советник все же отправился вместе с внучкой в контору. Пагель стоял у телефона и звонил. Горничные как потерянные метались по дому, то одна, то другая останавливалась, быстро дыша, возле Пагеля, смотрела ему в рот и прочитывала все то же сообщение. 'Ну и сумасшедший же вид у женщин, когда они перепугаются, — думал Пагель, тоже очень взволнованный. Какие-то возбужденные и в то же время счастливые. Наверху, кажется, плачет фрау фон Тешов? Трясется за свою драгоценную жизнь!'
Сообщая все то же тревожное известие, он мог убедиться, как различно реагируют на него люди:
