Сейчас 14 часов 2 минуты — как раз должна заступить новая смена, моя смена.
Но новой смены нет, звонок в мастерской не звонит, сменная бригада — постоянная бригада Квангеля — не появляется, станки гудят без остановки.
Теперь рабочие встревожены не на шутку, они все чаще шушукаются и поглядывают на часы.
Квангелю приходится махнуть на них рукой, он не в силах прекратить их разговоры. Что может он один против восьмидесяти?
Внезапно в мастерской появляется господин из конторы, щеголеватый господин в отутюженных брюках и со свастикой. Он становится возле Квангеля и кричит, перекрывая гул станков: — Бригада! Внимание!
Все лица поворачиваются к нему, — просто любопытные, выжидающие, угрюмые, настороженные, равнодушные.
— По особым причинам бригада временно продолжает работу. Сверхурочные будут оплачены!
Он молчит с минуту, все уставились на него. И это все? По особым причинам! Они ждут продолжения.
Но он кричит только: — Бригада, продолжать работу!
Потом обращается к Квангелю: — Мастер, вы отвечаете за полный порядок и бесперебойную работу! Укажите мне человека, который поднял открытки.
— Кажется, я первый увидел их.
— Это я знаю. Ну, так который? Хорошо. Имя вы, надеюсь, знаете?
— Нет. Это не моя бригада.
— И это я знаю. Да, скажите бригаде, что ходить в уборные пока что нельзя, вообще запрещается покидать помещение. Снаружи, у каждой двери стоит двойной караул.
И небрежно кивнув Квангелю, выутюженный господин удалился.
Квангель переходит от станка к станку. С минуту смотрит на работу, на руки рабочих, потом говорит: — Покидать помещение и ходить в уборные временно запрещается. Снаружи, у каждой двери стоит двойной караул!
Они ничего не успевают спросить, как он уже переходит к соседнему станку и повторяет свое сообщение.
Да, теперь ему уже нет надобности пресекать их разговор и понукать их. Все работают безмолвно, мрачно и сосредоточенно. Все сознают опасность, грозящую каждому. Из восьмидесяти человек нет ни одного, кто бы как-нибудь и когда-нибудь не погрешил против нынешнего правительства, хотя бы словом! Каждый из них под угрозой. Жизнь каждого в опасности. И всем им страшно…
Но пока что они делают гробы. Они наваливают в углу мастерской гробы, которые нельзя выносить из помещения. Сперва их всего два-три, но время идет, их становится все больше и больше, они громоздятся один на другой, доходят до потолка. Возле растут новые ряды. Гробы на гробах, для каждого из бригады, для всего немецкого народа! Они пока еще живы, но они уже сколачивают собственные гробы.
Квангель стоит среди них. Он рывками вытягивает шею, все дальше и дальше. Он тоже чует опасность, но ему она смешна. Его не поймают. Он позволил себе шутку, он переполошил всю администрацию, но сам-то он всего навсего бестолковый старик Квангель, мерзкий скряга. Его они никак не заподозрят. Он будет бороться все дальше, все дальше.
Так идет до тех пор, пока снова распахивается дверь и появляется тот же господин с остро отутюженными складками на брюках. За ним деревянно шагает другой, долговязый мужчина с усами песочного цвета, которые он заботливо поглаживает.
Тотчас же у всех станков прекращается работа.
И в то время как господин из конторы кричит: — Бригада! Кончать работу!..
В то время как все облегченно, но недоверчиво кладут инструмент…
В то время, как их потускневшие глаза снова оживают….
В это время долговязый мужчина с бесцветными усами успевает сказать: — Мастер Квангель, вы арестованы по вескому подозрению в измене родине и государству. Ступайте незаметно вперед!
Бедная Анна, подумал Квангель и, высоко подняв голову, медленно пошел из мастерской впереди комиссара Эшериха.
ГЛАВА 47
На этот раз комиссар Эшерих действовал быстро и безошибочно.
Услышав по телефону, что две открытки найдены на мебельной фабрике Краузе и K°, в мастерской, где работала бригада из восьмидесяти человек, он сразу же решил: настал час, которого он ждал так долго, наконец-то невидимка совершил промах. Наконец-то он его поймает!
Спустя пять минут он затребовал себе команду, которая могла бы оцепить весь фабричный участок, и помчался на фабрику в мерседесе. Машину вел сам обергруппенфюрер.
Праль настаивал на том, чтобы немедленно вывести из мастерской всех восемьдесят человек и допрашивать каждого до тех пор, пока не выяснится правда. Эшерих же категорически заявил: — Мне прежде всего нужен список всех работающих в мастерской вместе с их адресами. Скоро вы можете представить мне такой список?
— В пять минут. А как быть с людьми? Через пять минут у них конец рабочего дня.
— К концу смены надо заявить им, что они должны продолжать работу. Пояснения излишни. У каждой двери выставить двойной караул. Запретить выход из помещения. Позаботьтесь о том, чтобы все произошло по возможности незаметно. Незачем зря волновать людей!
И когда вошел конторщик со списком: — Автор открыток должен жить на Ходовецкиштрассе, либо на Яб-лонкскиштрассе, либо на Кристбургерштрассе. Кто из восьмидесяти проживает там?
Они просматривают список — никто! Никто ровно!
Еще раз судьба едва не выручила Отто Квангеля. Он работал в другой смене и в списке не числился.
Комиссар Эшерих выпятил нижнюю губу, снова втянул ее, раз-другой нетерпеливо закусил усы, которые только что любовно поглаживал. Он не сомневался в успехе и теперь был крайне разочарован.
Но сорвав досаду на своих возлюбленных усах, он только сказал сухо: — Рассмотрим личное дело каждого рабочего в отдельности. Кто из вас, господа, может дать точные сведения? Вы заведуете личным составом? Превосходно. Так начнем. Абекинг Герман… Что вам о нем известно?
Он подвигался по списку с невероятной медлительностью. Через час с четвертью они добрались только до буквы Г.
Обергруппенфюрер Праль закуривал и сейчас же гасил одну папиросу за другой. Он начинал шопотом разговоры, которые после двух-трех фраз иссякали. Он барабанил пальцами по окну бравурные марши. Наконец он не выдержал: — Все это чушь! Разве не проще было бы…
Комиссар Эшерих даже головы не поднял. Тут только перестал он ощущать страх перед начальством. Ему нужно было найти преступника, а он сознавал, что неудача с адресами очень мешает ему. Но как бы ни кипел Праль, массового допроса он не допустит!
— Дальше, пожалуйста!
— Кемерер Эуген — это их мастер!
— Простите, он вне подозрений. Сегодня в девять утра ему повредило руку строгальным станком. Его обязанности сегодня исполняет мастер Квангель…
— Итак, дальше: Круль, Отто…
— Простите, еще раз: мастера Квангеля нет в списке господина комиссара.
— Да не вмешивайтесь вы каждую минуту! До каких пор нам тут торчать? Этот старый одер Квангель тоже вне подозрений!
