вели против фашизма. Эта мода, а вернее сказать, эта мистификация – подлая попытка уравнять белое и черное, когда во имя Гуманизма (sic!) почитают захватчиков и порочат защитников, прощают преступников и осуждают жертв, оплакивают талибов и проклинают американцев, прощают палестинцев за любое зло, а израильтян – за то, в чем они не виноваты. Эта мода, точнее, мистификация, велит во имя Равенства (sic!) попирать заслуги и успех, ценности и конкуренцию. Поправ все это, ставят на один и тот же уровень симфонию Моцарта и ужас под названием «рэп», дворец Ренессанса и палатку в пустыне. Мода, точнее, мистификация, во имя Справедливости (sic!) отменяет нормальные слова и называет дворников «экологическими операторами», домработниц – «ассистентами семьи», школьных нянечек – «непреподающим персоналом», слепых – «визуально-ослабленными», глухих – «аудио-ослабленными», хромых – «людьми с ослабленными ногами». Гомосексуализм – «разнообразием». Гомосексуалов – «геями». (Так, в устной и письменной речи больше нельзя использовать слово «гей» для обозначения понятий «радостный» или «беспечный». Если вы на это осмелитесь, они обвинят вас в воровстве). Мода, точнее, преступление: эти сволочи называют народным обычаем инфибуляцию. Называют народным обычаем скотскую практику, при которой, дабы не позволить женщинам получать удовольствие от физической любви, мусульмане вырезают клиторы девочкам и сшивают большие губы вульвы. Все, что остается, это крошечное отверстие, через которое несчастные мочатся, и представьте себе их муки при лишении девственности… Мода или дикий фарс: в Италии Боготворят марокканского писаку, напыщенно объявляющего, что западная культура открыла греческую философию через арабов, что арабский язык – это язык науки и самый важный в мире и что Жан де Лафонтен написал свои «Басни» не по мотивам Эзопа, а по мотивам индийских сказок, переведенных на французский язык каким-то арабом по имени Ибн аль- Мукаффа. (Я говорю о существе, которое секретарь ООН Кофи Аннан в своей щедрости удостоил награды за особые заслуги в борьбе за мир. Это существо оклеветало меня, утверждая, что моя неприязнь к исламу обязана унижению, разочарованию, которые у меня были с арабскими мужчинами. В сентиментальном и в сексуальном смысле, конечно. Что ж… Этому существу я отвечаю, что, слава Богy, у меня никогда не было ни сентиментальных, ни сексуальных, ни дружеских отношений с арабским мужчиной. По-моему мнению, есть что-то в его братьях по вере, что вызывает отвращение у женщин с хорошим вкусом. Я также понимаю, что его вульгарность в полной мере соответствует презрению, которое мусульманские мужчины изрыгают на нас, женщин. Презрению, на которое я снова отвечаю взаимностью всем сердцем и умом.)
Мода, которая разрешает «стрекозам» эксплуатировать термин «расизм». Они не знают, что он означает, тем не менее пользуются им с такой безответственной наглостью, что кажется бессмысленным цитировать лапидарное суждение одного афро-американца: «Говорить о расизме в связи с религией, а не с расой – большой ущерб для языка и ума». Бессмысленно взывать к разуму, поскольку в лучшем случае «стрекозы» реагируют, как кретин из пословицы Мао Цзэдуна: «Если вы показываете на Луну пальцем, кретин смотрит и видит палец. Не Луну». А если случайно они видят Луну, это ничего не меняет. Потому что, не имея мужества, необходимого для того, чтобы плыть против течения, против интеллектуального терроризма ханжей, против их конформизма, они все равно притворятся, будто увидели палец. Теперь скажи мне, пожалуйста: и это те люди, с которыми, по-твоему, я должна иметь дело, в то время как я, к твоему недовольству, закрываю перед ними дверь? Да я закую эту дверь цепями! Куплю мастифа с хорошими зубами, и пусть поблагодарят еще, если на калитке, что перед дверью, я повешу табличку: «Осторожно. Злая собака». Знаешь, почему? Потому что я слышала, что некоторые роскошные «стрекозы» собираются в Нью-Йорк. Собираются в вояж, посетить новые Геркуланум и Помпею и полюбоваться на башни, которых больше нет. Полетят на роскошных самолетах (класс де-люкс), снимут себе лучший отель и после роскошной выпивки немедленно отправятся наслаждаться видом руин. Своими сверхдорогими фотоаппаратами (по две или три тысячи долларов) они будут снимать остатки расплавленного металла, делать эффектные снимки, чтобы показывать их своим друзьям в Риме. Своей сверхдорогой обувью (как минимум тысяча долларов за пару) они будут топтать кофейную гущу, возможно, они даже уронят слезу вместо прежнего «Хорошо, так-американцам-и-надо». Догадайся, что они предпримут после. Пойдут купят противогазы, которые продают для тех, кто боится химической или биологической атаки. Разве это не шик, вернуться в Рим с купленным в Нью-Йорке противогазом? Это ведь даст возможность прихвастнуть: «Глядите! Я рисковал собственной шкурой в Нью-Йорке!» Это также позволит ввести новую моду, моду на «опасные каникулы». Сначала они придумали «умные каникулы», они, у которых нет ни капли ума, теперь придумали «опасные каникулы». Они, напрочь лишенные мужества. Надо ли говорить о том, что роскошные «стрекозы» других европейских стран сделают в точности то же самое. Теперь скажу наконец, что я думаю о тех тоже.
Послушайте, англичане, французы, бельгийцы, голландцы, немцы, австрийцы, венгры, скандинавы, испанцы, португальцы, греки! Не будьте как итальянский премьер-министр, который торжествовал, как счастливая невеста, пока не прочитал, что я сказала о нем самом. Не прыгайте от радости при виде жгучих упреков, выдвинутых мною против Италии, которые не являются моей Италией. Ваши страны не лучше Италии. В девяти случаях из десяти это отвратительные копии моей, и почти все, что я высказала против итальянцев, имеет силу и для вас, сделанных из той же плесени. О да, дражайшие, в этом смысле мы действительно относимся к одной большой семье. Одни и те же недостатки, малодушие, лицемерие. Одни и те же слепота, глухота, скудоумие, мазохизм. Одинаковая распущенность, выдаваемая за свободу, за независимость. Одинаковые невежество и слабость руководителей на благо мусульманскому вторжению. Та же мода, точнее – мистификация, «политическая корректность», также на благо мусульманскому вторжению. Чтоб убедиться в моей правоте, понаблюдайте за финансовым клубом, который вы гордо зовете Европейским союзом. Этот клуб занимается только тем, что пропагандирует абсурдные ценности, называя их единой валютой, конкурирует или притворяется, будто конкурирует с Америкой, и выплачивает баснословные и незаслуженные зарплаты (не облагаемые налогом) членам своего бездарного, бессмысленного парламента. А также раздражает меня своими популистскими глупостями. Например, предлагая отменить семьдесят собачьих пород. («Все-собаки-должны-быть- равны», – иронично прокомментировала антрополог Ида Мальи). Предлагая отменить градацию мест на европейских самолетах. («Все-задницы-должны-быть-равны», – добавляю я).
Клуб, где говорят только на английском или французском и не говорят ни на итальянском, ни на испанском, ни на фламандском, ни на финском, ни на норвежском языке, и где столетняя тройка Англия – Франция – Германия опять командует всеми. Клуб, который включил в себя более пятнадцати миллионов сынов Аллаха и Бог знает сколько террористов или кандидатов в террористы, или будущих террористов. Клуб, который, как проститутка, заводит шашни с арабскими странами и набивает свой карман вонючими нефтедолларами. Теми самыми нефтедолларами, на которые саудовские дяди Скруджи покупают наши старинные дворцы, наши банки, наши коммерческие и промышленные фирмы. Хуже того, клуб, который осмеливается говорить о «культурном сходстве с Ближним Востоком». (Что это значит, черт возьми, «культурное-сходство-с-Ближним-Восто-ком», вы, болтуны, вы, умственно отсталые?! Где, черт возьми, культурное сходство с Ближним Востоком, вы, кретины, вы, глупые клоуны?! В Мекке? В Вифлееме, Газе, Дамаске, Бейруте?! В Каире, Триполи, Найроби, Тегеране, Багдаде, Кабуле?!)
Когда я была очень молодой, когда мне было семнадцать лет или немногим больше, я страстно желала объединения Европы. Тогда я вернулась с войны, в которой итальянцы и французы, итальянцы и англичане, итальянцы и греки, итальянцы и финны, итальянцы и русские, итальянцы и немцы, немцы и французы, и англичане, и поляки, и голландцы, и датчане, и финны, и русские и т. д. безжалостно убивали друг друга, помнишь? Проклятая Вторая мировая война. Окунувшись по самую шею в совершенно новую борьбу, мой отец проповедовал европейский федерализм. Великий мираж Карло и Нелло Росселли. Он проводил собрания, выступал на митингах, скандировал: «Европа, Европа! Мы должны сделать Европу!» И, полная энтузиазма и радостной веры, я следовала за ним, как в те дни, когда он бесстрашно скандировал: «Свобода! Свобода!» Вместе с миром, который был мне до тех пор неведом, я начала узнавать тех, кто всего лишь несколько лет тому назад был моими врагами, и, видя немцев без униформы, без пулеметов, без артиллерийских орудий, я думала: «Бог ты мой, они – как мы. Они одеваются, как мы, они едят, как мы, они смеются, как мы, они любят музыку и поэзию, и искусство, красоту, как мы, они молятся или не молятся, как я… Ведь это немыслимо, что они причинили столько вреда, что они терроризировали и преследовали, и убили стольких из нас?» Затем я думала: «Но мы тоже причиняли им вред, мы убивали их!» И с содроганием я захотела выяснить, причастна ли я тоже, как участник движения Сопротивления в той или иной степени, к смерти некоторых немцев. Убила ли я тоже
