принцессу, но если живот у Адрины и вырос слегка, то разглядеть это под ее длинным свободным одеянием было невозможно.
— Не показалось. Боюсь, я злоупотребила тем, что Брэк назвал бы «безвкусным и показным проявлением силы с целью утвердить свою точку зрения».
Адрина нахмурилась.
— Ну, хорошо бы хоть это помогло. Эта женщина очень не любит меня.
— Надеюсь, теперь она станет хотя бы посговорчивее. Как ты себя чувствуешь?
— Отлично, — ответила Адрина озадаченно. — А почему ты об этом спрашиваешь?
— Ты беременна, Адрина?
Принцесса побледнела и опустилась в кресло, так поспешно освобожденное свекровью.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду тебя, и я спрашиваю, беременна ты или нет? Это достаточно простой вопрос.
— Я не уверена.
— Как можно быть не уверенной в этом?
— Ну хорошо. У меня есть подозрения, но, поскольку я не хочу быть беременной, я не сделала ничего, чтобы проверить эти подозрения.
Р'шейл улыбнулась.
— Ты надеешься, что все пройдет само собой, если не думать об этом?
Адрина помолчала мгновение и пожала плечами.
— Я понимаю, что это глупо.
— Марла считает, что это так.
— Замечательно! Больше ничего и не нужно.
— А Дамиан в курсе?
— Нет, конечно! Он же мужчина. Они никогда не замечают таких вещей. Да это пока и не слишком заметно.
— Ты не думаешь, что стоит порадовать его, пока это не сделал кто-нибудь другой?
— И дать ему основание считать, что у него есть какие-то права на меня? Не лучшая идея!
— Адрина, это ведь и его ребенок. А ты его жена.
— Это к делу не относится.
— Как раз в этом-то и дело.
— Р'шейл, неужели ты не понимаешь, что произойдет, когда я скажу ему? Первым делом он окружит меня таким количеством телохранителей, что я за их спинами света белого не увижу. Затем он запрет меня куда-нибудь «для моей же безопасности», чтобы ничего не случилось с ребенком. А потом станет расхаживать с важным видом, как петух, доказавший свою мужскую силу.
Р'шейл рассмеялась.
— А что же ты собираешься делать, Адрина? Разгуливать, как будто ничего не происходит, тем временем как твой живот вырастает до размера зрелой дыни?
— Не знаю, что я собираюсь делать, я… — Она остановилась на полуслове, прерванная появлением Майкла.
— Что случилось, Майкл? — спросила Р'шейл, встревоженная выражением лица мальчика.
— Высочайший Принц желает видеть вас в большом зале, госпожа. И вас тоже, ваше высочество.
— Высочайший Принц? — удивленно повторила Адрина. — Разве принц Лернен здесь?
— Нет, ваше высочество, принц Вулфблэйд. Он просит вас явиться к нему. Только что из Гринхарбора поступила весть. Высочайший Принц Лернен умер.
— Да здравствует Высочайший Принц Дамиан, — тихо пробормотала Р'шейл.
Глава 15
— Нам надо уходить отсюда, а дороги все еще перекрыты, — говорил Тарджа, склонившись над картой, которую Денджон разложил на столике в холодном темном погребе под таверной.
— Уходить? Но мы же только пришли, — брюзгливо возразил Линст, поднимая фонарь повыше над столом, чтобы осветить сразу всю карту. В набитом людьми подвале было душно, и фонарь чадил. Тарджа поморщился — дым ел глаза — и хмуро взглянул на говорящего.
— Смотри на вещи шире, Линст. Нас здесь почти две тысячи, если считать и твоих людей, и тех, кто присоединился к нам в Тестре, да еще тех, кого я привел с границы. Мы стали слишком большой мишенью. Наверное, стоит переправить часть людей через границу, а остальных разбить на небольшие группы — не больше двадцати человек в отряде. Каждый отряд должен действовать самостоятельно, имея единственной целью попасть в Хитрию. Местом сбора можно назначить Кракандар. Дамиану будет даже удобнее, что мы не форсируем его границу всем скопом, как армия вторжения. А еще нужно как-нибудь помешать кариенцам переправиться через реку.
— Разбить людей на отряды? А как ты собираешься поддерживать дисциплину? — спросил Денджон.
— Никак не собираюсь. Придется положиться на их выучку.
— А как быть с провиантом?
— Сейчас поделим то, что у нас есть, а потом придется обходиться своими силами. Ты даже не представляешь, как сильно могут помочь сочувствующие обыватели.
— Во время восстания вы так и перебивались? — осведомился Линст. Тарджа решил не обращать внимания на упрек в его голосе.
— Да. Поэтому они и не смогли разбить нас. Каждый отряд был самостоятелен. Мы не знали, где располагаются другие отряды, что они собираются делать и кто в них сейчас входит. Что-то вроде тысячеголовой гидры. Одну голову отрубят, но другие продолжают жить. Те, кого взяли в плен, не могут предать никого, кроме членов своего маленького отряда.
— Ни один защитник не станет предавать своих товарищей, — заявил Линст.
— Кто угодно может сломаться под пытками. Смысл в том, чтобы каждый знал поменьше, тогда остальные будут в безопасности.
— А я утверждаю, что мы должны сразиться с ними в открытую. Все эти маневры, отход в Хитрию — все это пахнет бесчестьем.
— Сразиться с ними в открытую? С нашим жалким войском в две тысячи человек? Неужели схватка в пять тысяч шансов к одному за то, что мы проиграем, кажется тебе такой большой честью?
— Я с гордостью приму смерть в честном бою.
— Ну что же. А я не хочу умирать, — рассмеялся Денджон, пытаясь разрядить обстановку. — Я предпочту выжить, с твоего позволения.
Тарджа улыбнулся одними губами и обратился к Линсту:
— Тебе надо решиться, Линст. Дальше тянуть нельзя. Или ты с нами, или ты против нас.
— А кто эти мы? Или ты имеешь в виду себя, Тарджа? Разве не в этом все дело? Ты же теперь стал язычником, не так ли? А теперь хочешь, чтобы мы сражались, спасая проклятых харшини от кариенцев.
Тарджа распрямился и повернулся к Линсту.
— Кто здесь говорил о харшини?
— Кто говорил? Например, твоя чертова сестра — или кто она такая теперь! Не держи меня за идиота! Сколько времени ты про них знал? Как давно ты укрываешь их?
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
— Так просвети меня, капитан. Расскажи, как ты оказался в компании двух харшини, одного из которых мы всегда считали твоей сестрой. Расскажи, как ты выжил после раны, которая свела бы в могилу любого другого? Объясни, ради чего мы рискуем своей головой. Ради спасения Медалона? Или потому, что ты знаешь, что кариенцы на этот раз не оставят харшини в живых?
Тарджа подавил в себе желание немедленно придушить Линста. Тот был не единственным защитником, считавшим точно так же. Он просто выразил вслух то, что чувствовали многие солдаты, особенно сейчас, когда под их знамена собралось немало повстанцев-язычников. Тарджа проглотил готовый вырваться резкий ответ и сделал глубокий вдох. С этой проблемой надо было разобраться всерьез,
