преуспели в своей работе. Немецкий ученый затратил гораздо меньше времени на создание собственной версии американского устройства А-3, чем потребовалось его американским коллегам для получения аналога знаменитой японской «машины Б», которую американцы назвали «Магик».
Веттерлейн начал работу над проектом летом 1941 года. К сентябрю в его распоряжении уже были опытные образцы кодирующего и декодирующего устройств. Немного больше времени заняло создание экспериментальной модели станции слежения и необходимого дополнительного оборудования для перехвата, записи и декодирования телефонного сигнала. Полностью проект был завершен к 1 марта 1942 года. На побережье оккупированной Голландии, в Эйндховене, была возведена специальная станция перехвата с гигантскими направленными антеннами. Оборудование было настолько совершенным, что позволяло декодировать перехваченные переговоры в реальном масштабе времени. При этом при перехвате терялось всего несколько слогов после каждой смены кода (которые происходили с интервалом 20 секунд). Это время было необходимо устройству для того, чтобы подобрать новый код, применявшийся в переговорах. По закрытой телеграфной линии, оборудованной собственным скремблером, перехваченные материалы отправлялись в Берлин. Вся операция от перехвата до получения его материалов в Берлине обычно занимала всего около двух часов. Вероятно, это был самый быстрый способ добывания секретной информации за всю историю разведывательных служб[219].
На начальном этапе министр Онезорге и инженер Веттерлейн позаботились о том, чтобы обеспечить высочайшую степень секретности проекта. К марту 1942 года удалось так блестяще организовать работу и добиться таких впечатляющих результатов, что, по мнению Онезорге, пришло время ознакомить самого фюрера с новым оружием, появившимся в арсенале немецкой разведки. 6 марта в совершенно секретном письме он сообщает Гитлеру, что «исследовательское бюро завершило… установку оборудования перехвата телефонных переговоров между США и Англией», и с закономерной гордостью добавляет, что его ведомство «было единственным, добившимся того, чтобы вновь открыть доступ к разведывательной информации, которую на время удалось сделать недоступной».
Это был триумф той ветви разведывательных служб Германии, которые представляли нацистскую партию, и пользовались его плодами далеко не все. Круг доступа к полученной информации был крайне ограничен. Единственный экземпляр расшифрованного и переведенного текста получал Гиммлер. Он же и распоряжался этой информацией по собственному усмотрению. Ни абвер, ни разведывательные управления армии, ВВС и ВМС таких перехватов не получали.
К Гиммлеру такие данные стали поступать начиная с 22 марта 1942 года. Наиболее важные из них он докладывал Гитлеру, а копии периодически получал министр иностранных дел Риббентроп[220].
Немецкие операторы быстро научились извлекать ценную информацию даже из самых кратких и внешне безобидных разговоров. Список английских и американских государственных деятелей и высокопоставленных чиновников, из разговоров которых немцы черпали свои сведения, напоминает страницы справочника «Who is Who» в руководстве союзников: Гарри Гопкинс, Энтони Иден, Гарриман, Андерсен (одно время фактический заместитель Черчилля), руководитель группы личных секретарей Черчилля Мартин, английский посланник в Вашингтоне Кэмпбелл, генеральный директор английского министерства экономической войны Лейт-Росс, а также многие ответственные работники министерства финансов, военного министерства, министерства военного транспорта, снабжения и других ключевых ведомств Великобритании и США.
Абсолютно уверенный в надежности радиотелефонной связи, Черчилль с установленного в бомбоубежище Уайтхолла телефонного аппарата в любое время дня и ночи звонил Рузвельту и другим лицам в Вашингтоне и Нью-Йорке. Именно он 29 июля первым позвонил Рузвельту, чтобы обсудить важнейшие последние события в Италии. Английская разведка располагала хорошей агентурой в Риме, однако подготовка переворота проводилась, очевидно, в такой тайне, что англичане, судя по утверждениям Черчилля, ничего не знали заранее. «Мы не имели достоверной информации о борьбе в правящих кругах Италии», – отмечал он в своих мемуарах.
Известие о падении Муссолини английский премьер-министр получил около полуночи 26 июля и сразу же отправил Рузвельту телеграмму, в которой, в частности, говорилось:
«Теперешний этап можно рассматривать только как переходный, однако, как бы там ни было, Гитлер без Муссолини будет чувствовать себя очень одиноко».
Рузвельт в своей телеграмме Черчиллю был более осторожным:
«Я думаю, что наши условия должны сводиться к требованию безоговорочной капитуляции, подкрепленному гарантией хорошего обращения с населением Италии… Наши полевые командиры ни в коем случае не должны договариваться о каких-либо принципиальных условиях без вашего или моего согласия».
Во время телефонного разговора 29 июля оба государственных деятеля были в прекрасном настроении и, забыв о всякой осторожности, весело болтали о последствиях событий на Апеннинах и об условиях перемирия[221], хотя в то время Италия еще не предприняла никаких официальных шагов, чтобы договориться хотя бы о прекращении огня. Правда, в Танжере, Лиссабоне, Барселоне и Берне итальянцы уже заводили речь о заключении мира, но эти попытки были неофициальными и носили общий характер. Тем не менее, воодушевленные обнадеживающим развитием событий, президент и премьер-министр разговаривали о перемирии с Италией как о деле уже решенном.
Об этой злосчастной беседе и доложил Йодль Гитлеру 29 июля в 11.00 утра. И сразу же царившая в ставке нерешительность сменилась лихорадочной деятельностью. Гитлер, наконец, получил то, чего не могла раздобыть для него целая армия шпионов, и немедленно принялся действовать. Еще до конца дня фюрер отдал приказ об оккупации Италии. Немецкие войска перешли через альпийские перевалы, и вскоре 20 германских дивизий растеклись по всей стране, от Калабрии до ее границ в Альпах.
Позже в своих мемуарах Черчилль писал, что решение Гитлера оккупировать Италию было одной из его роковых ошибок:
«В концентрации немецких войск в Италии и на Балканах не было необходимости. Тот факт, что ему [Гитлеру] пришлось сделать это, означал потерю последнего шанса».
Возможно, утверждение о том, что оккупация Германией Италии была гибельным шагом, что она дала союзникам возможность через год провести широкомасштабную операцию в Нормандии, и в самом деле верно. Однако война на территории Италии продолжалась; каждый шаг союзников давался там ценой ожесточенных боев за каждую пядь земли.
Италия воевала еще почти два года и капитулировала только 15 апреля 1945 г.[222]
Выводом из этой главы может послужить известный девиз американской телефонной компании «Белл системе»: если хотите сохранить государственную тайну, не доверяйте ее телефону.
Часть седьмая
ЗАКАТ ЛИСИЦ
Глава 49
ЗАГАДКИ «ОВЕРЛОРДА»
Рано утром 15 января 1944 года майор Герман Зандель получил в радиоцентре абвера на Зофиентеррасе в Гамбурге неподписанную телеграмму, состоявшую всего из десяти слов:
«Hoerte, dass Eisenhower am 16. Januar in England eintreffen wird».
(Говорят, Эйзенхауэр прибывает в Англию 26 января.)
Несмотря на то что шел пятый год войны, телеграмма поступила непосредственно из Великобритании. Ее отправителем был молодой датский чертежник Ханс Хансен, лучший агент Занделя А-3725, отправленный в Англию для долговременного оседания. Данное донесение молодого датчанина было 935-м по счету с того летнего дня 1940 года, когда он впервые приземлился на парашюте в окрестностях города Солсбери.
Робкое зимнее солнце медленно поднималось над унылым днем, легкий ветерок с Северного моря освежал воздух, перенасыщенный строительной пылью, напоминанием об операции «Гоморра», крупнейшем за все время войны воздушном рейде союзников. Наиболее сильно главный город Ганзейского союза пострадал в июле 1943 года, когда в течение пяти дней и ночей на него было сброшено около 6889
