Эта невнятная фраза остановила двух мужчин. Изумленный сержант признался:
— Интересный ты пацан.
Вытянув негнущуюся руку, Гноссос наставил дрожащий палец прямо ему на кадык.
— Если вы меня сейчас тронете, — сказал он тише, — то, помогай мне бог, один из вас останется без яиц.
— Попридержи язык, — огрызнулся Джакан. Но отступил.
Гноссос прошел между ними к «импале», сел и уехал. Из всех никуда, в которые он мог отправиться, одно все же было лучше других.
15
Блэкнесс выслушал рассказ молча и почти не двигаясь, лишь шевеля кончиками перемазанных краской пальцев. Ими он поглаживал лилово-оранжевый шарик для пинг-понга. Художник был одет в выцветший льняной пиджак «неру», рубашку со стоячим воротником, белые хлопчатобумажные брюки и индийские сандалии. На узком, как сиденье мотоцикла, табурете он умудрился устроиться в полный лотос. Рядом расположилась небольшая колония росянок, подросших за последнее время на несколько дюймов. Свет единственной ультрафиолетовой лампы пробивался из глазницы никелированной жабы, пробуждая к жизни созданий, дремлющих в глубинах и на поверхностях развешанных по стенам картин. Они словно отделялись от полотен, плыли и качались в коротковолновом свете, становясь трехмерными, как скумбрии под потолком Дэвида Грюна. И в этом же четком свете лицо Гноссоса приобрело синюшно-электрический оттенок, а губы стали темно-бордовыми. Он сидел без обуви, с голым торсом, хотя несколько минут назад, когда он, дрожа, вошел в дом, Бет без слов набросила ему на плечи цветную кашемировую шаль. Перед этим он с опаской ступал по тигровым плиткам, прикрывая глаза от болтавшихся на соснах эмалевых масок. Наконец он закончил рассказ: мышцы на щеках дергались, а взгляд перескакивал с окон на двери шкафов.
Блэкнесс не проронил ни звука, но достаточно долго слушал дыхание Гноссоса, чтобы они оба успели осознать смысл этого молчания. Потом он поднял шарик от пинг-понга, тряхнул им над ухом и мягко подбросил в обволакивающий воздух. Искаженный отблеск падающего мячика тут же вызвал в памяти иную дугу — давнее и тяжелое видение. Жемчужина, маленькая и яркая, летит сквозь непроницаемую бездну едва не ставшей вечной адирондакской ночи.
Но на этот раз шарик мягко приземлился на гораздо более теплый узор шафранового ковра.
— Что-то мне это напоминает, — задумчиво проговорил Блэкнесс.
Гноссос осторожно выдохнул, проверяя, чувствуются ли еще остатки парегорика, но ничего не сказал.
— Ее, а не тебя, — продолжал художник, — это нужно уточнить с самого начала.
— Еще бы, старик.
— Ты понимаешь, о чем я? Мартышка. Хотел убить ее.
— Да, наверное. Были знаки. — Волосы на затылке стояли дыбом, он пригладил их рукой, и в ту же секунду ему попалось на глаза злобное привидение, выползавшее из бледно-желтой муфты, которая тут же обернулась котом Абрикосом.
— И все же я не понимаю — почему.
— Ты не один такой.
— Нет, я имею в виду, почему ее, а не тебя.
— Может кто и знает, старик, только не смотри на меня так, у меня своих проблем хватает. Иди сюда, Абрикос, хорошая киса.
— Он появился из пещеры?
— Ага, пещера, дыра, отверстие, знаешь, да, и жуткая вонь.
— Что-то мне это напоминает.
Абрикос обнюхал его ноги и отполз в сторону.
— Хватит про напоминания, а? Ты и так напугал меня до усрачки.
— Прости. Я не хотел.
— Мало мне проклятых демонов, легавые доебываются до моей жопы, а теперь еще и кот шарахается…
— Но это опасно, Гноссос.
— Правильно, полный дом барабашек. Теперь сообщи мне что-нибудь новенькое. — Он прикрыл шалью пальцы на ногах. — Эй, Абрикос, иди сюда, малыш.
— Я бы тоже испугался, если тебя это утешит.
— Знал бы, к чему этот бардак, не испугался бы. И зачем вообще кому-то понадобилось ее убивать? Откуда этот трындеж про убийства? Нафиг ей это говно? Старый добрый диплом по социологии, никаких тебе интриг, все нормально. Ко мне, Абрикос, черт подери.
— Видения такого сорта подразумевают смерть. Ты ведь уже чувствовал ее присутствие, тебе знаком этот запах.
— Да, но почему не меня, старик? Почему Кристин — среди ясного неба? Она здесь вообще не при чем. И что творится с этим проклятым котом, какого черта он не узнает старых друзей?
— Если бы это касалось тебя, все могло закончиться гораздо хуже.
— Это и так не прогулка.
— Сейчас тебе лучше?
— Не так страшно, да, но не лучше. В любую минуту могу обосраться.
Блэкнесс слегка усмехнулся.
— Я подумал, как ты пойдешь домой. Вряд ли тебе хочется туда возвращаться.
Гноссос вспомнил гнилую аммиачную вонь.
— Старик, я и близко не подойду.
— Я не это имел в виду.
— Клянусь жопой. Кругом скребутся проклятые шайтаны, примериваются чтобы вцепиться вену. Облом, ребята, это горло не для вас.
— Я только хотел узнать, может там есть что-то еще, может, случайное, может, рядом.
— В хате? Из-за чего вся эта катавасия?
— Скажем, катализатор.
На секунду задумавшись и не рассчитав последствий, Гноссос выпалил:
— Может, твоя картина? — Фигура, отрезающая собственную голову, держит кусок себя нетвердой рукой.
— Моя картина?
— Нет, вряд ли, я просто ляпнул, не подумав. Она свалилась на меня, когда Памела заявилась с ножом.
Блэкнесс, не вставая с табурета, подался вперед. Затем высвободил одну ногу из лотоса и тяжело вздохнул; ущипнул себя за переносицу, протер глаза. Несколько секунд изучал шарик от пинг-понга, потом поднял голову.
— Кто знает? Все может быть. Как бы то ни было, сегодня тебе лучше остаться здесь. Поспишь в комнате Ким.
— А Бет как, ничего? То есть, она в курсе?
— Я передал ей только то, что ты сказал по телефону, без подробностей. Не хотел пугать.
— Знаешь, старик, — блин, это вообще-то моя забота. Я лучше к Хеффу или еще куда. Просто подумал, вдруг ты вправишь мне мозги.
— Не дури, Гноссос, это опасно. Если есть хотя бы возможность ошибки, тебе лучше быть здесь. Я знаю, что говорю.
Гноссос завернулся в шаль и передернулся.
— Возьми свечу. Сейчас я найду спички. И хочешь совет?
— Ну?
По пути к двери Блэкнесс ослабил воротник.
— Если вдруг оно появится опять, какой бы ни была причина, не отворачивайся.
