войны с добытыми скальпами врагов. И тогда, когда вы станете настоящими мужчинами, несущими ответственность за свои действия, можете делать что пожелаете. Но до тех пор… ты слышишь?
— Да, — угрюмо кивнул Бенони.
Чонз въехал на лошади через ворота и поравнялся с юношей. Затем глашатай вытащил книгу в кожаном переплете.
— Положи правую руку на Книгу и поклянись, что подчинишься Совету.
Какое-то мгновение Бенони медлил. Полная луна, показавшаяся из-за далекой горы Суеверий, осветила юношу, и стало видно, как он скрежещет зубами.
— Давай, сынок, — подбодрил Чонз. — Я не могу ждать всю ночь. Кроме того, ты же знаешь, что Совет желает тебе только добра.
— Но могу ли я увидеть ее хоть раз, до того как уеду? — спросил Бенони.
— Нет, если только не поедешь к Дебре домой, — ответил Чонз. — Отец запер ее в доме. Старик Аврез слегка свихнулся. Говорит, что ты и Джоел опозорили его дочь, обсуждая ее на публике. Если бы до посвящения было еще много времени, он бы выпорол вас обоих.
— Ложь! — воскликнул Бенони. — Я даже ни разу не упомянул ее имя! Это все Джоел! Так не честно!
Затем Бенони положил руку на книгу: — Клянусь Найденным и Затерянным Заветом, что подчинюсь предназначенным мне указаниям Совета.
— Вот и молодец, — сказал Чонз. — Удачи тебе на первой тропе. Храни тебя Господь.
— И тебя, — сказал Бенони. Он проводил взглядом удаляющегося высокого и худого глашатая, а затем завел Красного Сокола обратно в конюшню. Юноша расседлал жеребца, но не пошел в дом сразу. Он хотел сначала заглушить в себе ярость, которая только разгоралась, подогреваемая образами Дебры и Джоела. Тогда Бенони стал придумывать всякие изощренные наказания, которым подвергнет ненавистного соперника, если тот когда-нибудь попадет ему в руки, — и почувствовал себя немного лучше. Юноша вернулся в дом и объяснил, что случилось. К счастью, никто не стал шутить над происшедшим. Отец и зятья принялись рассуждать о вражде между Райдерами и Вандертами, особо смакуя кровавые подробности некоторых сражений во имя чести, которые происходили в далеком и недавнем прошлом между семействами Финикса.
До сих пор старшее поколение семей Бенони и Джоела поддерживало хорошие отношения. Они ходили в одну и ту же церковь и жили всего в нескольких кварталах друг от друга.
Главы семейств вели совместный и взаимовыгодный бизнес.
— Если бы Питер Вандерт входил в наш клан, — сказал старший Райдер, мы могли бы передать спор на рассмотрение Внутренней Ложи. Но, увы, такой вариант отпадает. И вообще, ничто не заставит нас взяться за оружие, пока мальчики не вернутся. А тогда все будет в руках Господа. Этот Джоел такой задира — с самого детства от него одни неприятности. Хотя надо отдать должное этому сорванцу — никто не кидает копье лучше его.
Мужчины принялись осыпать Джоела бранью. Бенони не поддержал их. Было бы некорректно обливать соперника грязью вместе с остальными присутствующими. Кроме того, он даже вспоминать не хотел об этом недоумке, а хотел думать о Дебре.
Немного подождав, Бенони извинился и пошел наверх в свою комнату. Там он намочил полотно и завесил окно, в надежде, что ночной ветер станет прохладнее и ему удастся забыться сном. Целый час Бенони беспокойно метался и ворочался, тщетно пытаясь не думать о Дебре, и в конце концов заснул.
Бенони снилось, что его захватили навахо. Враги как раз собирались вылить на него огромный котел с кипятком, а затем приступить к другим страшным пыткам; чтобы Бенони прочувствовал, что означает целый котел с бурлящей водой, навахо для начала пролили на него несколько обжигающих капель.
Этим мучители также пытались лишить юношу присутствия духа и заставить его молить о пощаде.
Но Бенони мысленно поклялся, что будет вести себя как мужчина, истинный финикянин, и заставит врагов уважать себя. Когда все уже будет кончено, навахо пошлют в Финикс сообщение, что белый юноша, Бенони Райдер, геройски погиб.
И соотечественники сочинят в его честь песню. Об этом узнает Дебра. Она будет рыдать, но и гордиться им. И Дебра станет презирать Джоела Вандерта, когда тот придет добиваться ее благосклонности. Она позовет отца и братьев, которые с позором выпроводят Джоела из дома и спустят на негодяя собак.
Бенони проснулся и увидел профиль матери на фоне залитого лунным светом окна, завешенного марлей. Она сидела на кровати, склонившись над сыном; слезы капали Бенони на грудь.
— Что случилось? — спросил он.
— Нет-нет, ничего, — ответила она, выпрямляясь и всхлипывая. — Пришла просто посидеть рядом, посмотреть на тебя немного. Хотела еще раз увидеть своего сына.
— Ты еще увидишь меня утром, — сказал Бенони, смущенный и растроганный одновременно. Он знал, что мать беспокоится о нем и все еще оплакивает погибшего брата.
— Да, я знаю, — вздохнула она, — но я не могла заснуть. Так жарко, и я…
— Слезы матери охлаждают горячую кровь молодого воина, выходящего на поля своих первых сражений, — сказал Бенони. — А улыбающаяся мать стоит десятков ножей, поражающих врага.
— К чему эти пословицы, — сказала мать, поднялась с кровати и посмотрела на Бенони. — Просто я люблю тебя, — произнесла она. — Я знаю, что мне не следует плакать над тобой, потому что если я начну раскисать — и ты почувствуешь себя плохо. Но ничего не могу с собой поделать. Просто хотела еще раз увидеть тебя до того как…
— Ты говоришь так, словно уже никогда меняне увидишь, — сказал он. Думай о смерти, и твой последний день наступит очень скоро.
— Вечно ты впутываешь эти старые поговорки, — сказала мать. — Ну конечно же, я увижу тебя завтра. Просто тебя так долго не было дома, я боялась, что ты не вернешься. И уже никогда… ладно, не думай об этих глупостях. Я делаю то, что обещала не делать. Ну, я пошла.
Мать наклонилась, нежно поцеловала Бенони и выпрямилась.
— Завтра я останусь дома и поговорю с тобой, — сказал он.
— Спасибо, сынок, — ответила женщина. — Я знаю, как тебе хочется пойти на рыночную площадь и рассказать друзьям о Железных Горах. И ты пойдешь туда завтра, как пошел бы в любой другой день. Кроме того, у меня слишком много дел, чтобы тратить время на разговоры. Спасибо тебе, сынок. Я очень рада твоему предложению и ценю такое внимание, — ее голос дрожал так сильно, что Бенони опасался, как бы она снова не заплакала.
— Спокойной ночи, мама, — ответил Бенони.
Мать вышла из комнаты. После всего случившегося юноша снова не мог заснуть и лишь после долгих мучений наконец-то провалился в сон. Но в следующее мгновение Бенони показалось, что бессонница снова взяла над ним верх.
На этот раз луна осветила четыре призрачные фигуры, стоящие вокруг кровати. Лица мужчин скрывали вырезанные из дерева маски с вороньими клювами, костюмы украшали черные перья. И все-таки даже в темноте Бенони узнал в этих людях отца, двух зятьев и брата матери.
— Поднимайся, сын ворона, — проговорил приглушенным голосом отец. Пора тебе испытать силу твоих крыльев.
Сердце Бенони бешено забилось, в животе словно завибрировали десятки струн. Время посвящения пришло быстрее, чем он ожидал. Юноша думал, что ему дадут неделю на отдых после столь долгого пути из Железных Гор. Но он также помнил, что посвящение должно начаться неожиданно, словно лев, выпрыгивающий из темноты ночи.
Бенони поднялся с постели. Отец завязал ему глаза. Кто-то обернул талию юноши какой-то тканью, чтобы прикрыть наготу. Затем его за руку отвели из комнаты в холл. Юноша услышал тихий плач и понял, что это плачет мать за закрытой дверью своей спальни. Конечно же, ее не допустили посмотреть на мужчин в масках и на сына с завязанными глазами. И, разумеется, никто не предупредил бедную женщину, что сегодня ночью наступает время посвящения ее сына. Но каким-то образом мать почувствовала это. Женщины обладают необъяснимыми чувствами.
