сворачивала направо. Дорога уходила на север, к гряде невысоких холмов. Налево лежали остатки пересохшего Калифорнийского залива — выжженная солнцем пустыня безжизненных дюн. Над дюнами витал омерзительный запах — та самая неописуемая вонь, которую Матт когда-то давным-давно почувствовал около идиойдовых бараков, только здесь она была во сто крат резче.
Солнце клонилось к западу. По пустыне протянулись длинные тени. Креветочный комбайн медленно полз к холмам, но на полпути к перевалу, где дорога полностью терялась в тени, остановился.
— Всё, приехали, — сказал Тон-Тон, выпрыгивая из кабины. — До рассвета теперь с места не сдвинется…
Вдвоем с Маттом они вытащили Чачо из контейнера, бережно уложили его на дорогу и укутали в одеяла, которые Тон-Тон предусмотрительно захватил с собой. Потом, оставив Фиделито на страже, они дошли до перевала и присели на корточки, глядя, как солнце медленно погружается в лиловую дымку.
— Далеко еще до Сан-Луиса? — спросил Матт.
— Мили три или четыре, — ответил Тон-Тон. — Придется пересечь Рио-Колорадо.
— Вряд ли Чачо сможет дождаться утра…
Тон-Тон продолжал смотреть на исчезающее солнце. Трудно было сказать, что у него на уме.
— Вон там я, гм, шел за родителями в Страну Грез. — Он ткнул пальцем куда-то в далекую дымку. — Хорхе спас меня от собак. Мне казалось, что он, гм… замечательный. А он, оказывается, считал меня, гм, кретином… — Тон-Тон понурил голову.
Матт догадался, что он плачет, и сделал вид, будто не замечает этого. Не хотел смущать друга.
— Со мной тоже произошло нечто подобное, — сказал он.
— Правда? — спросил Тон-Тон.
— Человек, которого я любил больше всех на свете, пытался меня убить.
— Вот это да! — Тон-Тон присвистнул. — Да, брат, несладко тебе пришлось…
Они долго сидели молча. Издалека до них доносился звонкий голосок Фиделито: малыш рассказывал Чачо, как это здорово — ночевать под открытым небом, прямо под звездами, и сколько раз он и
— Наверное, тебе с Фиделито лучше, гм, пойти в Сан-Луис пешком, — сказал Тон-Тон. — Если найдете врача, приведите его сюда. А если не вернетесь, гм, до рассвета, я поеду дальше.
Тон-Тон дал Матту и Фиделито карманные фонарики, одеяла, чтобы укрыться от холода, и лимоны, чтобы не задохнуться от вони.
— Рио-Колорадо очень, гм, плохая, — сообщил он. — Она спрятана, гм, в трубу под дорогой, но всё равно очень опасна. Держись от нее подальше, Фиделито, — предупредил он. — Будь осторожен, а не то я, гм…
— Вышибешь из меня мозги, — бодро закончил малыш.
— Еще как вышибу, — пообещал Тон-Тон.
35
Шагать вниз по холму было сравнительно легко, но Матту всё равно приходилось часто останавливаться и переводить дыхание. После пережитого прошлой ночью всё тело болело, некоторые царапины воспалились. Он оглянулся на перевал, откуда им вслед мрачно смотрел Тон-Тон. Креветочный комбайн был едва различим в тени.
Фиделито весело скакал и размахивал фонариком.
— Как ты думаешь, он меня видит?
— Конечно, видит, — ответил Матт. Иногда неугомонность Фиделито здорово действовала ему на нервы.
Они пошли дальше. Фиделито без конца расспрашивал, кого они увидят в конце пути, и Матт рассказал ему о Марии в монастыре Санта-Клара. Он не знал, как выглядит монастырь, но, чтобы развлечь малыша, выдумал подробное описание.
— Это замок на горе, — сочинял он. — По углам у него четыре башни с красными крышами. Каждое утро девочки поднимают в саду флаг.
— Как Хранители? — немедленно спросил Фиделито.
— Да, — сказал Матт. Каждое утро Хранители выстраивали мальчишек во дворе и поднимали над фабрикой флаг с изображением пчелиного улья. Мальчишки повторяли Пять Правил Добропорядочного Гражданина и Четыре Принципа Правильного Мышления, после чего брели в обеденную зону подкрепиться планктоном. — Только на этом флаге изображена Святая Дева Гвадалупская. Девочки поют «Буэнос диас палома бланка», ее любимую песню, а на завтрак едят поджаренный хлеб с медом.
Фиделито вздохнул.
Матту было интересно, очнулись ли Хранители от своего наркотического сна. Или они уже мертвы, как Моховичок? Не арестуют ли Тон-Тона за убийство?
— У Хранителей в корпусе есть вода? — спросил он.
— Флако сказал, они смогут напиться из унитазов, — ответил Фиделито.
— Меня от этой вони тошнит, — пожаловался Фиделито.
Матт втянул ноздрями воздух. Зловоние нарастало постепенно, так что сперва он этого даже не заметил.
— Наверно, мы подошли к реке, — сказал он, ногтем поцарапал кожицу лимона и поднес его Фиделито к носу. — Вонь это не перебьет, но хоть не вырвет…
Откуда-то слева до них донеслось утробное бульканье, и Матт посветил фонариком. В гигантскую трубу стекала широкая лента черной воды. Она блестела и лоснилась, словно покрытая маслом; то тут, то там на поверхность выныривали какие-то странные гибкие силуэты, но их тут же затягивало обратно.
— Это рыбы? — шепнул Фиделито.
— Не думаю… — фонарик Матта выхватил из темноты длинное, жирное на вид щупальце. Оно выпрыгнуло из воды и, бешено извиваясь, попыталось зацепиться за что-нибудь на берегу. — Наверно, поэтому Тон-Тон и велел нам держаться от реки подальше… — Щупальце проиграло бой и с тошнотворным хлюпаньем исчезло в трубе.
— Побежали, — взмолился малыш.
Земля у них под ногами слегка подрагивала — это река прокладывала себе путь под дорогой. От чудовищного зловония Матт едва не терял сознания. «Дурной воздух. Дурной воздух», — твердил он про себя. Если они упадут здесь, их никто не спасет.
— Скорее! — шептал Матт, но на самом деле медленно шел именно он. Фиделито скакал впереди, как маленькая обезьянка.
Дорога пошла вверх по склону. Легкий ветерок разогнал тошнотворную вонь, и Матт без сил рухнул на землю. Грудь его тяжело вздымалась. Он закашлялся, болезненно перехватило горло. «Только не это, — в отчаянии подумал он. — Не хватает только приступа астмы!» Болезнь не тревожила его с тех пор, как он покинул Опиум, но от речного зловония вернулась с новой силой. Он согнулся пополам, тщетно пытаясь наполнить легкие кислородом.
Фиделито торопливо поскреб лимон и сунул его Матту под нос.
— Нюхай! Нюхай! — кричал он. Но лимон не помогал. От напряжения Матт обливался потом, но не мог сделать ни вдоха. — Я пойду за помощью! — крикнул Фиделито ему на ухо, как будто Матт в придачу оглох. «Стой, это опасно», — хотел сказать Матт, но не сказал: может, оно и к лучшему, если малыш уйдет. Всё равно он, Матт, не сможет его защитить…
Матт не знал, сколько прошло времени. Окружающий мир словно сжался до размеров крохотного клочка пыльной дороги, на котором он отчаянно боролся за жизнь. Но тут чьи-то сильные руки подхватили его под мышки и подняли высоко в воздух. Около его лица возник ингалятор —
