Глава 30
Эльфландия
Вода взбурлила пеной, берег мелькнул перед глазами на краткий миг — и Джек провалился в темноту. Вихрь подхватил и закружил его спиною к воде, а лицом — к черному ничто в самом центре. Как ни странно, он мог дышать — и дышал, непроизвольно, как само собою разумеющееся. Что ужасало, так это мертвая безжизненность, окутавшая его со всех сторон. Джеку отчаянно хотелось умереть — или вырваться оттуда любым другим способом. Но он был бессилен. Его все носило и носило кругами, пока все чувства не отказали и сознание не погасло.
А Джека все влекло и влекло куда-то вперед. Постепенно кружение замедлялось: теперь он двигался не быстрее осеннего листа, что плавно падает с дерева. И вот наконец скольжение прекратилось — и Джек плюхнулся в луговую траву.
— Ох, Джек! — зарыдала Пега, кидаясь к нему. — Мы умерли? Я так надеюсь, что это — рай.
Джек поднял глаза: в звездном небе сияла полная луна. И ни следа водоворота, ни следа чего бы то ни было — помимо погожей летней ночи. На краю луга деревья раскинули серебристые ветви; где-то рядом пел соловей. Роскошные цветы струили дивное благоухание — слаще, чем едва раскрывшиеся розы. Налетел легкий ветерок, повеяв прохладным ароматом мяты.
— И никаких тебе грибов, — пробормотал Джек.
— Что? Ой, а я и не заметила. — Пега села и вдохнула поглубже. — Ты прав! Грибами даже и не пахнет! До чего ж здорово!
А Джек по-прежнему завороженно глядел в небо. Там переливались и мерцали тысячи и тысячи звезд. Тут и сине-белые, и золотистые. Тут и лучисто-алые, и светло-зеленые. И все горели куда ярче звезд Срединного мира. Может, потому, что это место казалось таким безупречно-идеальным.
Идеальная безупречность — вот что отличало здешний мир. Ни один самый мелкий изъян не омрачал этого совершенства: ни единой кривой ветви среди деревьев, ни единой фальшивой ноты в трели соловья. Трава была густая и мягкая, и не мокрая, как оно обычно бывает среди ночи, но чуть посеребренная восхитительно-прохладной туманной моросью.
— Это, верно, рай, — вздохнул Джек. И тут же резко сел, услышав глухой стук.
— Клянусь задницей Бальдра, вот это было гадство! — выругалась Торгиль.
«Нет, это не рай, — подумал Джек слегка разочарованно. — Иначе Торгиль бы здесь не было».
— Торгиль? — окликнул он.
Та тут же подбежала к нему.
— Врагов увидел?
— Нет. Ты только посмотри вокруг! — пригласил Джек.
Воительница окинула взглядом серебристые деревья, луг и звезды. В лощинке неподалеку журчал ручей. Его негромкий лепет прихотливым узором запечатлевался в ночном воздухе. Неспешно и грациозно из-под деревьев вышло стадо оленей — и направилось к детям. Шкуры, неестественно яркие в лунном свете, были испещрены белыми крапинками, изящные копытца бесшумно переступали в траве. Даже Торгиль онемела от такой красоты.
Олени прошествовали мимо и спустились в лощинку. И с плеском вошли в воду.
— Ну, по крайней мере, с голоду мы не помрем, — промолвила воительница.
— Ох, Торгиль, неужели ты так ничему и не научилась? — вздохнул Джек. — Тут нельзя охотиться, пока не убедишься, что это дозволено.
Все примолкли. Что может быть лучше — просто лежать под звездами и глядеть, как полная луна — луна крупнее и ярче, чем в Срединном мире, — скользит по ночному небу?
Джек перебирал в памяти все, что случилось с тех пор, как он покинул родную деревню. Путешественники доехали до монастыря при источнике Святого Филиана, потом оказались в Дин-Гуарди. Еще там была Изгородь и подземный туннель. В туннеле что-то случилось… что? Не вспоминается! А потом — лес… и появилась Торгиль… или она всегда с ними была? Джеку смутно рисовалась пещера, поросшая грибами… а в пещере-то кто жил?
Воспоминания таяли и гасли. И пусть их, на самом-то деле. Здесь так прекрасно, зачем думать о чем- то еще?
Джек проснулся оттого, что прямо в лицо ему блещет солнце. Он заморгал — и обнаружил, что луч не слепит глаза, но сияет мягким светом: так бывает, когда дым пожаров на торфяниках застилает солнце.
Лес, еще недавно серебряный, теперь искрился яркой зеленью. На лугу тут и там пестрели цветы; олени пощипывали траву.
— Ну разве здесь не чудесно? — воскликнула Пега.
Она встала уже давно — и успела набрать в подол яблок. Яблоки были огромные, золотые и — как вскорости убедился Джек — медово-сладкие.
Торгиль, крутя в руках нож, задумчиво наблюдала за оленями.
— Да знаю, знаю, охотиться нельзя, — проговорила она. — Но представляешь, как было бы вкусно зажарить ломоть оленины на углях!
— Давай сперва выясним, кому они принадлежат, — проговорил Джек.
Дети грызли яблоки и смотрели на птиц. Одни — зеленые, с длинными розовыми хвостовыми перьями. Другие — небесно-голубого оттенка, так что, взлетая, они терялись на фоне неба. Ликующие птичьи трели звенели в воздухе.
— А что они говорят? — спросила Пега у Торгиль.
Воительница покачала головой.
— Не знаю. Это просто шум.
— Очень милый шум, — отозвалась Пега.
— Да, но мне полагается его понимать.
— А знаете, что еще странно? — промолвил Джек. — Здесь нет ни одной пчелы.
— Зато есть бабочки, — заметила Торгиль.
Действительно, над лугом порхал целый рой. Бабочки были такие огромные и так ярко расцвеченные, что почти не отличались от цветов.
— Моя мать держит пчел, — объяснил Джек. Он твердо знал, что это так; и однако ж попытался представить себе ферму и ульи — и отчего-то не смог. Память словно туманом заволокло. — Мама говорит, пчелы переносят жизненную силу с одного растения на другое.
— Как интересно, — равнодушно откликнулась Пега, плетя венок.
В ее ловких пальцах рождалось что-то вроде короны. По спине у Джека пробежал холодок: ни одного цветка он не знал. Цветы были на диво красивые, как все в этом мире, — но незнакомые, чужие. Луг усыпали почти маргаритки, что-то вроде бархатцев, приблизительно лютики, чересчур крупная живокость.
Джек потянулся за посохом и сосредоточился, ожидая ощутить в руке знакомую вибрацию, отголосок волшебной силы. Но ничего ровным счетом не произошло.
«Да тут все мертвое, как в водовороте».
— Это место не настоящее! — закричал мальчик.
— А кажется совсем настоящим, — возразила Пега, срывая травинки.
— Это — те самые чары, о которых говорил мистер Опенок!
— Кто? — пробормотала Торгиль.
— Да ты отлично знаешь кто. Тот парень, который вместе со своими нелепыми приятелями кинул нас в водоворот.
Но не успел Джек додумать эту мысль, как воспоминание словно распалось на части. Пытаясь сложить фрагменты воедино, мальчуган вдруг услышал вдали чудесный, восхитительный звук: мелодичный,
