Они еще и торгуются, как будто речь идет об овце!.. Джек был в таком возмущении, что даже язык прикусил, опасаясь наговорить лишнего. Мальчуган поднял взгляд: Бард пристально наблюдал за ним.
— И на вид — сущий заморыш. Будь я коровой, я б пинком выкинул ее из стойла, — хмыкнул Джайлз Хромоног.
— Она их одним взглядом унимает, так же как и пастушьих собак, — отвечал вождь.
— Джайлз, у нас нет места для коров, — напомнила мать.
Значит, мама об этой затее тоже ничего не знает, понял Джек.
— Молчи, — отмахнулся отец. — Даю тебе за девчонку пять серебряных пенни.
— Пять! — вознегодовал вождь. — Да умелые руки Пеги стоят по меньшей мере пятьдесят.
— Пятьдесят — за хворую малявку? Скажешь тоже!
— А ты рожу ее видел? Она же вся в оспинах! Ей теперь великий недуг не страшен. Давай я ее позову — своими глазами убедишься!
— Отец… — робко произнес Джек.
— Молчи. У доильщиц обычно с легкими неладно. Однако, поскольку мы с тобой друзья, я дам тебе десять пенни, — предложил Джайлз Хромоног.
— Отец, покупать рабов — дурно, — проговорил Джек.
В зале повисла гробовая тишина. Все глаза обратились на мальчика.
— Прошу прощения?… — холодно процедил отец.
— Он сказал: «покупать рабов — дурно», — повторила мать.
Джайлз Хромоног вскочил на ноги.
— Как ты смеешь мне прекословить?
— Ну, тихо, тихо, — поспешно вмешался вождь. — Тут у нас есть человек знающий, он нам сейчас все доподлинно обскажет, что хорошо, а что дурно. Брат Айден, ты как считаешь?
«Он же столуется в доме вождя, — подумал Джек. — Он не посмеет перечить хозяину».
Сердце мальчика неистово колотилось в груди, лицо горело. Никогда еще он не бросал вызов отцу открыто, да еще при людях. Джеку отчаянно не хотелось этого делать. Но мальчуган знал, как это ужасно: быть проданным за деньги будто кухонный горшок, чтобы тебя со временем выкинули за ненужностью.
— Рабство — зло, — произнес брат Айден мягко. — Законом рабство не запрещается, как ты сам знаешь, но ты спросил меня, что хорошо, а что дурно. Моих собратьев со Святого острова, тех, что не изрубили на куски, продали в неволю. Да твоих же собственных детей, Джайлз, забрали в рабство, и вернулись они к тебе лишь чудом. И как после этого ты хочешь владеть другим человеком?
Потрескивал огонь в очаге, ветер трепал соломенную кровлю. Отец пристыженно потупился.
— Наверное… наверное, уже не хочу, — буркнул он.
— Па, ты же обещал! — внезапно заверещала Люси. — Ты сказал, что купишь мне Пегу, если я буду хорошей девочкой! А я — была!
— Ах вот в чем, значит, дело, — обронил Бард.
— Джайлз! — охнула мать.
— Мне вправду хотелось завести сыроварню, — оправдывался отец.
— Ты обещал! — рыдала Люси.
— Тише, — промолвила мать, пытаясь оторвать дочку от отца.
Но та с громким плачем вцепилась в него. Джек видел: отцовская решимость тает с каждым мгновением.
— Я же слово дал, — промолвил он, обнимая свою любимицу.
— Вот что я тебе скажу. Я скину цену до сорока серебряных монет, — предложил вождь. Рассуждения брата Айдена его сильно удивили, однако, по всей видимости, ничуть не расстроили. Брат Айден вечно журит людей за какой-нибудь грех — монах, что с него взять!
— Тридцать, — машинально отозвался отец.
— Джайлз, это же приданое Люси! — запротестовала мать.
— Она удачно выйдет замуж без всякого приданого.
— По рукам! — воскликнул вождь.
«Кто-нибудь, вмешайтесь, пожалуйста, сделайте хоть что-нибудь», — мысленно молил Джек. Он переводил взгляд с брата Айдена на Барда, а те смотрели на него. Внимательно, не отрываясь. Дескать, его дело, не чье-нибудь. Перед мысленным взором Джека возникла картина: Люси закатила истерику во время обряда «огня бедствия», а Пега взяла свечу в свои руки. И мальчуган вдруг понял, какова его роль.
— Я покупаю Пегу за тридцать один пенни, — объявил Джек. — Чтобы дать ей свободу.
Бард и брат Айден заметно расслабились.
— Что? — взревел отец. — Откуда у тебя такие деньги?
— От викингов. Я закопал монеты под полом римской виллы.
— Ты солгал мне? Ты припрятал деньги для своих собственных корыстных целей?… Ты мне не сын больше, бессовестный щенок!
— Я тебе не лгал, — устало проговорил Джек. — Но ты мне все равно не поверишь.
Мальчик весь дрожал от нервного напряжения. Голос его срывался, сердце замирало, однако отступать он не собирался.
— Сей же миг вон из моего дома! — в ярости заорал Джайлз Хромоног. — И чтоб больше не возвращался!
— Па, ты же обещал! — заревела Люси. — А я-то так хорошо себя вела!
Глава 5
Заклинание прозрения
Древняя римская вилла сотрясалась под порывами ветра с Северного моря. Тропа к дому покрылась тонкой ледяной коркой, из всех щелей в стенах тянуло холодом. Не в первый раз Джек посетовал про себя, что Бард обосновался именно здесь. Но старик уверял, будто на утесе — мощный источник жизненной силы.
«Так всегда бывает на границе двух миров, — объяснял он. — Море пытается захватить землю, земля ему противится. А между землей и морем бьет ключом великая сила. Прямо-таки молодым себя чувствую».
«А я чувствую себя совсем старым», — с горечью подумал Джек.
Холод и тьма вгоняли в тоску, сердце ныло при мысли о том, что родной отец знать его не желает! Не проходило дня, чтобы Джек не пожалел о своем опрометчивом поступке на пиру в честь праздника Йоль. Он потерял семью и дом — и ради чего? Ради докучливой девчонки, что ходит за ним по пятам как голодная мяукающая кошка.
А глядя правде в глаза, что еще Пеге остается? Когда Джек торжественно выложил на стол тридцать одну серебряную монету и брат Айден как должно составил акт об освобождении Пеги, вождь облегченно выдохнул: «Ну вот, одним ртом меньше».
И Джек впервые осознал, что он натворил. Отнял у тщедушной некрасивой девочки единственные доступные ей средства к жизни. Никто не наймет Пегу в служанки. Собственно, никто на порог-то такую уродину не пустит. А то, чего доброго, дети родятся похожими на нее или овцы заболеют копытной гнилью. Бог весть какого вредного воздействия ждать от этого жуткого родимого пятна на ее физиономии! Даже отец платить ей не стал бы; да теперь Джек и попросить о том не дерзнет.
— Я буду служить тебе до конца жизни, — объявила Пега. — Ты подарил мне свободу, и я этого не забуду.
Так что, когда Джек пошел на римскую виллу, Пега увязалась за ним следом. Мальчуган понятия не имел, что делать. Подумал, не отогнать ли ее камнями, и тотчас же устыдился этой мысли. Он надеялся, что Бард отошлет девчонку прочь, но старик ей искренне обрадовался.
Теперь Пега, устроившись в противоположном конце комнаты, плела травяные циновки и пела-
