раз звонил сержант Бруин.
— Чайлд, эксперты уже готовят свой отчет. Результаты обследования машины я узнал всего несколько минут назад. — Он помедлил.
— Ну и?.. — нетерпеливо спросил Чайлд.
— Машину выскребли начисто, протерли, как и в случае Колбена. За одним исключением.
Бруин снова сделал паузу, и Чайлд почувствовал, как мурашки побежали у него по спине, по шее, затем по голове. Как только он услышал голос Бруина, у него возникло ощущение deja vu, ощущение того, что он слышал эти самые слова в этих самых обстоятельствах. Однако это было не столько deja vu, сколько смешанное с надеждой ожидание.
— Эксперты на переднем сиденье нашли волосы. Точнее, волчью шерсть.
— Так ты изменил свое мнение относительно Игеску?
— Мы сейчас все равно не можем этим заняться. Я думаю, что тебе следует продолжать. Волчья шерсть была положена на сиденье умышленно уже после того, как все внутри тщательно протерли. Я было предположил, что там будет другой фильм, уже с Бадлером, но пока ничего нет.
— Кстати, если я не позвоню тебе в десять вечера домой, позвони барону, сегодня вечером я к нему приглашен.
— Черт, я буду еще на службе. Позвони сержанту Мастанойе, я оставлю для него записку о тебе, он будет дежурить ночью на телефоне в управлении и передаст все мне, как только меня разыщет.
— Тогда лучше перенесем мой звонок на одиннадцать. А знаешь, меня вполне могут там и повесить.
— Будем надеяться, не за яйца, — схохмил Бруин и сам же и рассмеялся.
Чайлд почувствовал, как его яички немного сжимаются. Юмор Бруина не произвел на него особого впечатления, да и воспоминания о фильме с Колбеном все еще не потеряли своей яркости.
Стоило ему отойти от телефона »а пару шагов, как он зазвонил снова. Это становилось уже забавным. Звонила Магда Холиани. Секретарь барона желала сообщить, что барон весьма сожалеет, но интервью придется перенести на более позднее время, на девять.
Чайлд ответил, что для него это безразлично.
Холиани напомнила, что его ожидают ровно в девять.
Чайлд попытался перезвонить Бруину, чтобы сообщить об изменении в планах, но тот уже ушел. Так что пришлось оставить сообщение через сержанта Маста-нойю.
В половине девятого, экипировавшись по возможности, детектив отправился в путь. С бульвара Беверли холмы смотрелись как призраки, слишком робкие или слишком слабые, чтобы испускать эктоплазму.
К воротам усадьбы Игеску он подъехал как раз вовремя — уже спускалась ночь. Свет фар огромного низкого автомобиля, стоявшего по ту сторону ворот, освещал дорогу, которая вела в глубь усадьбы. Фигура, стоявшая, прислонившись к воротам, повернулась. В свете фар возник силуэт широкоплечего гиганта с тонкой талией. На голове гиганта красовалась шоферская фуражка.
— Мое имя — Уилстон, мне назначена встреча на девять.
— Хорошо, сэр, могу я посмотреть ваши документы?
Чайлд представил фальшивые права. Шофер внимательно их изучил, воспользовавшись для этого тонким, как карандаш, фонариком, потом вернул их хозяину через щель в воротах. Он отошел в сторону, скрылся за стеной. Ворота бесшумно распахнулись вовнутрь. Чайлд вошел, и ворота так же бесшумно за ним закрылись. Глэм открыл для него заднюю дверь лимузина, а когда Чайлд сел на сиденье, захлопнул ее. Сам он сел за руль. Чайлду было видно, что большие уши шофера оттопыриваются почти под прямым углом. Детектив подумал, что они, наверное, размером с крылья летучей мыши; это, конечно, было преувеличением, но уши и вправду были огромные.
Поездка проходила в полном молчании, огромный «роллс-ройс» покачивался на поворотах, но шума мотора слышно не было. Фары то и дело выхватывали ели, клены, дубы и подстриженные кусты. Дорога петляла. Проехав около двух миль, лимузин остановился перед второй кирпичной стеной. Стена была высотой около девяти футов, по верху ее также были установлены заостренные пики, а между ними была натянута колючая проволока. Глэм нажал что-то на приборной доске, решетчатые ворота скользнули, открываясь вовнутрь. Чайлд посмотрел вперед, но там была видна только дорога, петляющая по лесу. Когда машина повернула, свет фар отразился в двух парах глаз, выхватил из темноты два волчьих силуэта. Дорога круто пошла вверх по склону холма. Фары осветили крышу в викторианском стиле. Тут под колесами захрустел гравий, и машина свернула к фасаду стоявшего на вершине холма особняка. В свете фар возник дом. Чайлд увидел то, что газетная статья из коллекции Хипиша называла «смешением стилей».
Центральная часть особняка явно была старше остальной части дома и оказалась сложена из необожженного кирпича. Пристройки были деревянные, выкрашенные серой краской, только окна были обведены красным. Пристройки спускались вниз по склону, придавая дому сходство с огромным, рассевшимся на скале осьминогом.
К центральной части дома вело широкое крыльцо, слабо освещенное отблесками, проникавшими сквозь неплотные занавеси. На фоне шторы промелькнула чья-то тень. Машина остановилась, и Глэм бросился открывать перед Чайлдом дверь. Чайлд с минуту помедлил, прислушиваясь. Волчьего воя слышно не было. Детектив удивился про себя: что именно удерживает их от нападений на людей, живущих в доме?
Судя по всему, Глэма эта проблема не волновала.
— Сюда, пожалуйста, сэр.
Шофер проводил Чайлда к двери. Он нажал кнопку, и над дверью загорелась лампочка. Массивная полированная дверь была из красного дерева, ее украшали барельефы, представляющие на первый взгляд сцены ада с картин Иеронима Босха. Приглядевшись поближе, Чайлд понял, что они выполнены в испанском стиле. На барельефах были изображены похотливые демоны и монстры, пытающие людей.
Глэм оставил свою фуражку на переднем сиденье машины. Одет шофер был в черный фланелевый пиджак и темные же брюки, заправленные в тяжелые ботинки.
Лампочка, мигнув, погасла, а Глэм достал из кармана большой ключ и открыл дверь. Створки распахнулись без малейшего скрипа (очевидно, дверь была хорошо смазана), и шофер поклоном пригласил Чайлда войти. Они оказались в огромном холле. Точнее, это были два холла: один простирался вдоль фасада здания, а из него широкий проем открывался в другой зал, уходивший вглубь. Полы были покрыты толстыми бледно-розовыми коврами. Вдоль стен стояло несколько тяжелых испанских стульев.
Знаком предложив гостю подождать, пока он не сообщит о его прибытии, Глэм с поклоном удалился. Чайлд смотрел, как гигант исчезает под центральной аркой. Боковым зрением он уловил какую-то фигуру — справа, в дальнем конце зала кто-то двигался. Он резко повернул голову — когда они входили в дом, в холле никого не было. А теперь он ясно видел спину высокой женщины в длинном, до пола, черном платье. В V-образном вырезе была видна матово-бледная кожа, изящную головку отягощал пучок черных как смоль высоко зачесанных волос. Чайлд похолодел.
Тут поприветствовать гостя появился хозяин. Мистер Игеску оказался высоким худым человеком лет шестидесяти пяти. У него были зеленые глаза, большой крючковатый нос, зачесанные назад пышные волнистые каштановые с проседью волосы. На правой щеке была ямка. Усов не было. Судя по виду, бодр и энергичен. На нем был темно-голубой деловой костюм, черный галстук с бледно-голубым значком вместо булавки. Чайлд не мог разобрать, какой символ изображен на значке.
Голос был глубоким и приятным, хотя в нем и чувствовался легкий иностранный акцент. Они обменялись рукопожатием. Руки у Игеску оказались большими, а рукопожатие было крепким. Чайлд обратил внимание на то, что предложенная ему рука была очень холодной. Игеску держался дружелюбно, без апломба, однако ясно дал понять, что может уделить гостю не более часа. Он задал Чайлду несколько вопросов о его работе и журнале, который он представляет.
Чайлд отвечал без запинки, поскольку заранее продумал, как себя держать, и приготовил ответы и на более каверзные вопросы.
Глэм куда-то пропал, Игеску сразу повел Чайлда показывать дом. Осмотр занял не больше пяти минут и ограничился парой комнат на первом этаже. Чувствуя себя несколько неуютно, Чайлд сообразил, что не получил ни малейшего представления о расположении комнат в доме. Они вернулись в большую проходную комнату рядом с центральным холлом, где Игеску предложил Чайлду присесть. Комната была обставлена
