Чайлд тяжело вздохнул. Ничего не выйдет: он попался на крючок и уже не сможет вырваться на свободу. Он не переставал думать о том, кем в действительности были Игеску и его компания. Кто они — вампиры, оборотни, твари, рассказы о которых принято считать выдумками, порожденными суевериями? Даже теория Игеску об их происхождении и сущности, в деталях изложенная старым бельгийским ученым ле Гаро, несмотря на «научный» стиль изложения и атрибутику, ныне звучала совершенно дико.
И все же это лучше, чем рассуждения о суеверных выдумках.
Чайлд снова вздохнул и тихо чертыхнулся. Нет, он все-таки докопается до сути. Не столкнись он случайно с Вивьен, Чайлд, возможно, заставил бы себя забыть о расследовании. Но вид ее сразу пробудил в нем детектива — так ведет себя гончая, почуяв лису.
Он отъехал от особняка и не останавливался, пока не добрался до заправочной станции на Санта- Моника.
Отсюда Чайлд позвонил в полицейское управление ЛосАнджелеса. После серии коротких гудков раздался голос сержанта Фурра, приятеля Геральда. Он пообещал проверить номер «роллс-ройса», на котором ехала Вивьен, и связаться с детективом позже.
Спустя три минуты раздался звонок.
— Геральд? Я вот что выкопал. Машина принадлежит миссис Вивьен… Вивьен Мабкро. Или Мабкраф? Черт его знает, как правильно произносится фамилия! Диктую по буквам: М-А-Б-К-Р-У-Ф. Ну ладно, слушай дальше…
Потом Фурр назвал адрес дома, возле которого был припаркован «роллс-ройс».
Чайлд поблагодарил сержанта и повесил трубку. Как видно, Вивьен пребывала в полной уверенности, что он ее больше не потревожит. Несмотря на то что она вместе с дружками попыталась его уничтожить, а до этого убила партнера Чайлда, причем весьма жутким способом — откусила член, — Вивьен даже не позаботилась о том, чтобы сменить фамилию. Судя по всему, она не сомневалась, что Чайлда запугали до крайней степени и он ни при каких обстоятельствах не осмелится встать на их пути.
Шлепая по лужам, Чайлд дошел до своего «понтиака», забрался в кабину и направил машину к дому, в котором жила Вивьен. Он ехал осторожно и медленно. Сумерки сгустились; нескончаемый дождь превратил улицы в небольшие, но бурные реки, грозящие вот-вот выйти из берегов. Хотя был четверг, этим вечером немногие прохожие решились покинуть дом, да и проезжая часть почти пустовала — довольно необычное явление для Лос-Анджелеса.
На бульваре Санта-Моника движение выглядело более оживленным, потому что именно этой дорогой в основном пользовались, чтобы добраться до Вествуда, западного пригорода и Санта-Моники, либо до города и БеверлиХиллз.
Фары, слепящий свет которых разрывал туманную мглу, — точь-в-точь сверкающие глаза гигантских монстров библейских времен, стремящихся спастись от неумолимых волн Потопа, добравшись до Ковчега. Одна из машин притормозила, сворачивая с Санта-Моника на Беверли-Драйв, и другие чудовища сразу же возмущенно загудели и засвистели. Чайлд терпеливо преодолел перекресток, дважды останавливаясь на сигнал светофора: водители старались проскочить, не дожидаясь, пока проедут другие.
Достигнув Беверли-Драйв, он разогнался до двадцати миль в час, но, проехав несколько кварталов, сбавил скорость. Вода так залила дорогу, что мог заглохнуть мотор или отказать тормоза, — Чайлд то и дело слегка нажимал на них, но боялся, что они все равно намокли.
Мимо промчались четыре автомобиля, забрызгав его многострадальный «понтиак». Чайлду очень хотелось высунуть голову наружу и хорошенько наорать на водителей за глупость и свинское поведение, но вода из-под колес машины какого-нибудь очередного лихача в любой момент могла окатить его самого.
Чайлд остановился, не доехав полквартала до резиденции Мабкруф. Прошло несколько часов. Вначале он испытывал все возраставшее нетерпение, но потом сказалась выработанная за годы работы частным детективом привычка терпеливо ждать появления объекта слежки.
Пару раз Чайлду пришлось облегчить мочевой пузырь, не выходя из машины. Геральд использовал простое приспособление, наподобие тех, которыми снабжают пилотов.
Он подкрепился крекерами и копченым мясом, напился кофе из термоса.
Наступила полночь. Терпение Чайлда было на исходе.
Он начал нервничать; еще немного, и он поддастся почти непреодолимому соблазну убраться отсюда…
На улице появился водитель, забрался в «роллс-ройс» и отъехал от особняка. Чайлд смог разглядеть лишь темный силуэт, вырисовывавшийся на фоне ярко освещенного дома. На водителе был непромокаемый плащ, форменную фуражку от дождя укрывала блестящая прозрачная накидка.
Когда роскошная черная машина проезжала мимо, Чайлд пригнулся. Он подождал, пока «роллс-ройс» окажется на расстоянии квартала, затем, не включая фары, последовал за ним. Дождь лил не переставая, вода еще сильнее затопила дорогу.
Доехав до клуба-ресторана, водитель посадил в машину Вивьен и ее спутника, затем повернул к особняку.
Именно на это надеялся Чайлд: ему очень не хотелось колесить за объектом слежки по всему городу. «Роллсройс» замер у просторного подъезда, шофер высадил пассажиров, они вошли в дом. Затем машина обогнула здание, очевидно, направившись к черному входу и гаражу за особняком. Чайлд вышел из своего автомобиля и зашел за угол. В помещении над гаражом зажегся свет.
Очевидно, водитель живет там.
Чайлд подошел к черному входу. От глаз соседей и случайных прохожих его скрывали стена и густой кустарник.
Пока он подбирал ключи к замку, прошло несколько минут. Наконец дверь открылась. Чайлд включил фонарик, внимательно осмотрелся, пытаясь определить, есть ли в доме сигнализация от взломщиков, но ничего не заметил. Он осторожно вошел, готовый в любой момент выскочить наружу, услышав собачий лай. Но все было тихо. Безмолвие нарушало лишь тиканье больших «дедушкиных» часов, доносящееся со второго этажа.
Через несколько мгновений Чайлд застыл возле приоткрытой двери в спальню Вивьен.
ГЛАВА 2
Просторную комнату освещала лишь лампа, стоящая на полу. Её основанием служили фигуры двух обнаженных нимф — или сатиров женского пола — высотой не менее четырех футов, стоявших, прижавшись друг к другу спиной, высеченных из какого-то камня с красными прожилками наподобие кварца. Странный материал, из которого был сделан абажур, напоминал тонкий пергамент.
При виде его Чайлда пронзил леденящий холод, словно гигантская сосулька вошла в тело. Он вспомнил человеческую кожу, которую нашел в ящике в доме Игеску.
Ее сдирали с трупов — или даже с еще живых людей — и сшивали, так что эту оболочку можно было надуть, как воздушный шар.
На абажуре выделялись яркие красные, голубые и пурпурные изображения полузвериные, получеловеческиё фигуры, извивающиеся среди языков пламени.
Стены покрывала дорогая ткань. Везде повторялось одно и то же изображение. Три фигуры. Сатир, попирающий копытом небольшой камень, его вторая нога приподнята, спина выгнута. Запрокинув голову, он играет на свирели. Перед сатиром склонилась нимфа, обхватившая губами гигантский багровый пенис. За ней — полузмея, получеловек. Нижняя часть создания напоминает огромного питона, по шкуре которого рассыпаны белые и пурпурные пятна, а от пупка и выше — это женщина с полными красивыми грудями, увенчанными длинными алыми сосками. Маняще-привлекательное личико обрамляют длинные серебристые пряди. Своими изящными пальчиками она раздвигает упругие овальные ягодицы нимфы. Длинный раздвоенный язычок женщины-змеи вотвот вонзится в покорно подставленное влагалище или анус…
За вычурной лампой находилась великолепная просторная кровать с ярко-красным, украшенным кисточками балдахином. На ней, обнаженные, распростерлись Вивьен и какой-то мужчина.
Она лежала на спине, закинув ноги на плечи своего любовника, приготовившегося войти в нее.
