собачьи, надеясь натолкнуться на какой-нибудь выступ, ведущий в проход. Ничего, кроме довольно гладкого камня. На самом деле он не слишком надеялся найти выступ: количество проходов, по всей видимости, ограничено по числу и имело четкие границы по территории их расположения. Насколько ему известно, он находился за пределами этой территории. Немного погодя, он окажется и за пределами расположенного выше города, гонимый в сторону, известную лишь Кхо, божествам и демонам подземелья. Вскоре он устанет плыть и, видимо, ему предстоит утонуть. Или потолок начнет опускаться все ниже и ниже до тех пор, пока не уйдет под поверхность воды, увлекая и его за собой. Или слепые маленькие рыбки…
Крик раздался столь неожиданно, столь близко и был наполнен таким невероятным ужасом, что сердце его чуть не остановилось.
Он понял, тем не менее, что вопль этот мог принадлежать лишь Клайхи.
— Помогите! Помогите! О, Кхо, помоги мне! Они съедят меня заживо!
Хэдон поплыл стоя, поворачиваясь и напрягая слух, пытаясь определить в каком направлении она находится.
Он закричал:
— Клайхи! Это я, Хэдон! Где ты?
Вопли и его крик отскакивали от стен туннеля и многократно отражались. Он не мог сказать, где она находится, хотя и предполагал, что она слева.
— О, Кхо! — кричала Клайхи. — Помоги мне! Меня разрывают на части!
Хэдон поплыл на ее голос. На мгновение она перестала кричать. Он услышал, как что-то мечется, и поплыл туда, где, теперь он был уверен, а раньше знал приблизительно, находилась она. Затем что-то коснулось его правой ноги. Секундой позже несколько неведомых созданий вонзились в икру его ноги, устремляясь вниз к кончикам пальцев, к ахиллову сухожилию. Вначале боли не чувствовалось, только онемение. Затем, словно огнем обожгло сразу в дюжине мест.
Его левая рука ударилась о мягкое тело. Клайхи закричала прямо в ухо. Правая рука Хэдона ударилась о стену, скользнула по ней, остановилась напротив уступа в камне, толщиной дюймов пять. Пальцами он ухватился за него; пальцы другой руки цепко держали Клайхи за плечо. В агонии она вырывалась от него, но он крепко зажал в руках ее длинные волосы.
Прикрикнув на Клайхи, чтобы она перестала бороться с ним, он подтащил жрицу ближе к себе. Она ударила его в лицо; ногтями разодрала ему глаза и нос. Теперь и его левая нога подверглась атаке. Боль пронзила ее. Затем Хэдон ощутил еще более сильную боль в ягодицах, рыбы накинулись и стали дергать набедренную повязку.
Именно это последнее нападение придало Хэдону нечеловеческую силу. Он грудью вылез на выступ, цепляясь одной рукой, опасаясь, что другая не удержит Клайхи. В то время, как верхняя часть туловища уже была на камне, ноги и паховая область все еще подвергались нападению. Хэдон вытащил Клайхи на край выступа. Почти машинально он ударил ее в плечо, потом, наклонившись, — в челюсть. Она вся сжалась и более не кричала.
Хэдон подтянулся на камень, что-то невнятно бормоча, обезумев от отвращения и страха, и сбивая рыб с ног краями ладоней. Зубы маленьких чудовищ неохотно разжимались, унося с собой кусочки плоти. Затем Хэдон потащил Клайхи дальше вдоль порога и повторил над ней процесс «очищения». Некоторые из этих извивающихся грязных существ сбивались легко; другие вцепились словно клещами, ему приходилось захватывать их за голову и отрывать, отчего Клайхи вскрикивала. И хотя он не мог видеть крови, он ее чувствовал.
Затем он на ощупь прошел по выступу, надеясь где-нибудь обнаружить на нем лодку. Лодки не было, потому он стал ощупывать стену и, пальцем обнаружил легкую линию раздела, толкнул одну сторону секции. Она медленно со скрипом повернулась, что потребовало от него больших усилий: очевидно, этой секцией давно не пользовались, очень давно.
Внутри воздух был затхлый и тяжелый, но на удивление сухой, но он быстро сменился более холодным и сырым воздухом с реки. Хэдон ощупал стену слева, то поднимая, то опуская руку. Обнаружив большой тайник, он остановился. Его пальцы наткнулись на несколько факелов — довольно сухих — несколько кремней, цепи и ящик. В последнем обнаружилось некоторое количество также на удивление сухого дерева. Через несколько минут он зажег факел; никогда в жизни Хэдон так не радовался свету.
Его ноги и ягодицы кровоточили, но, к счастью, раны оказались неглубокие. Тем не менее, достаточно болезненные.
Хэдон вернулся на выступ и остановился, объятый ужасом. Тело Клайхи представляло собой кровавое месиво. Отовсюду торчали куски ее плоти, невероятно, как она могла оставаться живой, потеряв так много крови.
Он поднял ее и отнес в туннель. Уложив ее на пол, Хэдон увидел, что она лишилась нескольких пальцев ног, соска, на руках пальцы были объедены до костей.
Она застонала и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Мне больно, Хэдон!
— Я знаю, Клайхи, — ответил он. — Но ты жива. Ты будешь жить.
Он снял свою и ее набедренные повязки, отжал их и перевязал ими самые страшные раны. Но кровь продолжала течь.
— О, великая Кхо, как мне больно! — вымолвила она. Затем, взглянув на свое истерзанное тело, она простонала:
— Зачем мне жить? На кого я похожа? Кто захочет теперь лечь со мной?
— Жить стоит не только ради любовников, — ответил он. — И кроме того, раны заживут.
— Ты лжец, — проговорила совсем слабым голосом. — Хэдон…
Он нагнулся к ней и приложил ухо к ее губам.
— Позаботься о Коре. Скажи ему…
— Да?
— Мне больно, только…
— О чем ты?
— Теперь я не чувствую боли. Становится темно…
Она пробормотала что-то и, вздохнув, скончалась.
Хэдон тихо произнес соответствующие ритуалу слова и сделал необходимые отметки. Он пообещал Кхо и Сисискен принести в жертву первоклассного быка и петуха во имя Клайхи. Также он дал обещание ее душе, что ее будут чтить как героиню Опара. Он возведет остроконечный монолит над ее телом после того, как ее похоронят с соответствующими почестями, и проследит за тем, чтобы на одной из золотых табличек в храме Кхо было выгравировано ее имя и перечислены ее деяния. Табличка должна располагаться рядом с его собственной.
В этот момент Хэдон заметил едва различимый свет, идущий с низу реки. Он встал, это причинило ему боль, почти подсознательно он отметил, что большинство ран перестало кровоточить; только из нескольких кровь все еще сочилась. Он воткнул факел в тайник, чтобы его лучи не были видны из входа в туннель. Затем он стал толкать секцию стены до тех пор, пока между стеной и стороной секции не остался зазор шириной в дюйм. Смотря в эту щель, он оглядел реку. Тут в поле его зрения попал баркас.
В нем сидело около тридцати человек. При свете четырех факелов, два из которых располагались на носу, два на корме, виднелись бронзовые шлемы и латы сидящих на веслах солдат и двух офицеров. Копья, как полагал Хэдон, лежали на палубе.
Он закрыл секцию и вынул факел. Потом взял кинжал Клайхи и заткнул его за пояс. Теперь он действовал целиком на свое усмотрение, и его единственным намерением было ускользнуть от преследователей. Его миссия провалилась, солдаты Короля охотятся за ним. Ищут не конкретно его, они, по всей видимости, не знают личности вторгавшихся — также не знали они и того, выжил ли кто-нибудь после падения — но поисковые команды рыскали в поисках неведомых налетчиков. Скоро люди в баркасе заметят кровь на выступе и прекратят расследование. Они толкнут секцию стены и очень скоро пойдут по его следу.
Хэдон уже узнал немало и потому понимал, что преследователи пойдут по туннелю впереди него. У них окажется преимущество, предположительно, хотя бы некоторые из них знают эти проходы или по крайней мере имеют схемы. У него же нет ни малейшего представления о том, куда ведет любой из проходов.
