Священник быстро пересек цветущую поляну, сжимая в руке черный футляр. Епископ, не дожидаясь его, вышел из тени, которую отбрасывал корабль. Хотя желтое солнце еще только поднялось из-за багровых гор на востоке, оно светило очень ярко. Казалось, епископа охватило пламя, когда лучи солнца коснулись его фигуры. Она как бы увеличилась, словно бог солнца передал ему часть своего великолепия. Иллюзия эта еще усиливалась из-за того, что епископ выглядел абсолютно здоровым. Лицо его сияло, и он быстро шел к группе людей, стоящих на опушке леса. Он расправил плечи, и грудь его вздымалась так, будто он хотел вдохнуть весь воздух этой планеты.
Кэрмоди, встретив его на полпути, произнес: – Вы можете без опаски дышать этим превосходным воздухом, Ваше Преосвященство. Он действительно девственно свеж. Воздух, которым еще не дышал ни один человек.
Андре осмотрелся с медлительностью и величием льва, осматривающего новые охотничьи владения. Кэрмоди слабо улыбнулся. Хотя Андре был и так довольно видным мужчиной, в данный момент он слегка позировал, и только наметанный глаз Кэрмоди сразу различил это. Заметив ухмылку на лице у маленького священника, епископ нахмурился и поднял руки в знак протеста: – Я знаю, о чем вы сейчас думаете.
Кэрмоди склонил голову и уставился на траву у своих ног. То ли он сделал это, признавая справедливость упрека, то ли пряча другие эмоции. Так или иначе, епископ не видел его глаз. Затем, как бы осознав, что нехорошо скрывать свои мысли, он поднял голову и посмотрел епископу прямо в глаза. Его движения напоминали движения Андре; в них было достоинство, но не было красоты, ибо Кэрмоди нельзя было назвать красивым, не принимая в расчет неуловимой внутренней красоты, отличающей честных людей.
– Я надеюсь, вы сможете простить меня, Ваше Преосвященство. Но привычка – вторая натура.
Зубоскальство так долго было неотъемлемой частью моей жизни, до того как я принял сан – на самом деле это было необходимо, чтобы выжить на Радости Данте, – что срослось с моей нервной системой. Я пытаюсь избавиться от этой привычки, но иногда, как и любой человек, поддаюсь слабости.
– Мы должны стремиться стать более чем просто людьми, – ответил Андре, махнув рукой. Хорошо его знавший Кэрмоди понял, что тот хочет сменить тему. Это не был приказ, ибо Андре всегда был вежлив и терпелив. Его время не принадлежало ему; оно принадлежало всем страждущим. Если бы Кэрмоди продолжил развивать затронутую тему, он бы поддержал разговор. Но священник согласился с решением епископа.
Он протянул Андре тонкий футляр черного цвета шести футов длиной: – Я подумал, что Ваше Преосвященство может захотеть половить рыбу. Может, это и правда, что Вайлденвули известна на всю Галактику как лучшее место для рыбалки, но что-то говорит мне, что на Прорве мы найдем достаточно рыбы, чтобы разжечь азарт в наших сердцах, не говоря уже об аппетите в наших желудках. Вы бы не хотели попробовать? Это может развлечь Ваше Преосвященство.
Мягкая усмешка, появившаяся на лице Андре, медленно расплылась в широкую улыбку: – Мне очень по душе ваша идея, Джон. Это лучшее, что вы могли предложить. – Он повернулся к Ту: – Как вам кажется, капитан?
– Я думаю, это будет безопасно. Мы разослали во все стороны патрульные вертолеты Они засекли несколько крупных хищников, но поблизости их нет. Однако даже травоядные могут представлять опасность. Вспомните, и домашний бык может стать убийцей. Патрульные пытались разозлить самых крупных травоядных, но потерпели неудачу. Животные либо не обращали на них внимания, либо убегали прочь. Да, вы можете пойти порыбачить, хотя мне бы хотелось, чтобы озеро находилось поближе. Если хотите, вертолет может отвезти вас туда и забрать на обратном пути.
– Нет, спасибо, – ответил Андре. – Нельзя проникнуться духом планеты, летая над ней. Мы пойдем пешком.
Первый помощник капитана протянул им пистолеты: – Возьмите, Преподобные. Это нечто новенькое. Ультразвуковое оружие. Выпускают луч ультразвука, который заставит запани ковать любое животное или человека. Ему захочется убраться ко всем чертям, простите за выражение, как можно быстрее.
– Прощаю. Но мы не можем принять их. По уставу ордена нам нельзя носить оружие.
– Я бы хотел, чтобы вы нарушили это правило, – возразил Ту. – Говорят, правила создаются, чтобы их нарушать; и хотя ни один капитан не согласится с этой пословицей, иногда стоит задуматься над ее смыслом.
– Вы не правы, – ответил епископ, пронзив взглядом Кэрмоди, который уже протянул руку за пистолетом. Под его взглядом священник отдернул руку.
– Я лишь хотел осмотреть оружие, – произнес Кэрмоди. – Но я должен признаться, что никогда не задумывался над этим правилом. Правда, Джейрус обладал властью над дикими животными. Но, к сожалению, эта способность не передалась его последователям. Подумайте о том, что произошло на Джимденди лишь оттого, что Святой Виктор отказался взять ружье. Выстрели он тогда, было бы спасено более тысячи жизней.
Епископ закрыл глаза и прошептал, так тихо, что его мог слышать лишь Кэрмоди: «И даже если я иду по темной дороге…» В ответ Кэрмоди зашептал: «Но и в ледяной тьме, где волосы на загривке встают дыбом от страха, меня согревает жгучий стыд…» – Гм, говоря о стыде, Джон, вам всегда каким-то образом удается, осуждая себя, оставлять меня в дураках. Это талант, которым, возможно, должен обладать человек, чаще всего общающийся со мной, ибо он тем самым смиряет мою гордыню. С другой стороны…
Кэрмоди помахал футляром: – С другой стороны, рыба может нас не дождаться.
Андре кивнул и пошел к лесу. Ту что-то сказал пилоту, тот догнал Кэрмоди и передал ему кораблеискатель – компас со стрелкой, всегда указывающей на корабль. В благодарность Кэрмоди одарил его улыбкой, затем, расправив плечи, поспешил за быстро удаляющимся епископом. Футляр за его спиной походил на антенну. При этом он насвистывал старую мелодию – «Мой дружок».
Несмотря на кажущуюся беззаботность, глаза его внимательно изучали окрестности. Не укрылось от его взгляда и то, что неподалеку в (противоположном направлении скрылись, держась за руки, Пит и Кейт. Он успел остановиться как раз вовремя, чтобы не врезаться в епископа, который развернулся и, нахмурив брови, смотрел в сторону «Чайки». Сначала Кэрмоди показалось, что тот также заметил молодую парочку, но вскоре понял, что Андре заинтересовался миссис Рэккой и первым помощником Гивенсом. Они стояли в сторонке и что-то оживленно обсуждали, затем медленно пересекли лужайку, отделяющую их от громады корабля. Андре, не двигаясь, наблюдал, как эти двое вошли в корабль и через несколько минут вышли из него. На этот раз у миссис Рэкки в руках была дамская сумочка, достаточно большая, но не скрывающая очертания бутылки. Все еще болтая, пара обошла корабль и вскоре снова оказалась в пределах видимости священников, оставаясь недосягаемой для взглядов капитана и команды.
– Должно быть, что-то в воздухе этой планеты… – пробормотал Кэрмоди.
– Что вы хотите этим сказать? – вымолвил епископ. Лицо его помрачнело, прищуренные глаза метали молнии.
– Если это второй рай, где лев и ягненок лежат рядом, то мужчина и женщина…
– Если Прорва свежа, чиста и невинна, – проворчал епископ, – таковой она надолго не останется. До тех пор, пока не переведутся люди, способные гадить в собственное гнездо.
– Ну что ж, а мы тем временем порыбачим.
– Кэрмоди, не шутите такими вещами! Мне кажется, что вы благословляете этих людей, вместо того чтобы предать их проклятию!
Усмешка сползла с лица маленького священника.
– Едва ли. Я их ни благословляю, ни проклинаю. Я не могу судить заранее, ибо не знаю, что они задумали. Правда, во мне слишком сильно стремление к земному, почерпнутое, возможно, у Рабле.
Я не поощряю их. Дело в том, что я слишком хорошо понимаю…
Не ответив, епископ в бешенстве развернулся и быстро зашагал в направлении озера. Кэрмоди, слегка подавленный, следовал за ним по пятам, хотя места было достаточно, чтобы идти бок о бок.
Зная характер Андре, он понимал, что в данный момент лучше не попадаться тому на глаза. Пока же оставалось изучать окрестности.
Из донесений патрулей было известно, что между горами на востоке и океаном на западе местность в основном одинакова; волнистая, иногда даже холмистая прерия, перемежающаяся с лесами, которые здесь более походили на парки, чем на дикие заросли. Сочная трава служила идеальным кормом для травоядных;
