Мои мучения, казалось, длятся уже долгие часы. На самом деле преодоление последних тридцати метров заняло не более пятнадцати минут. Таким образом вскоре я оказался втиснутым в своеобразный «карман» между двумя скалами, на которые опирался при подъеме, и выступающим гребнем стены, в который они переходили.
Наступил самый опасный момент, который едва не заставил меня отказаться от всей затеи. Преодолеть этот выступ можно было лишь единственным способом: я должен был протянуть руку под прямым углом в сторону, потом ухватиться ею за край обрыва, и самый опасный момент! — повиснуть над пропастью, полагаясь только на силу пальцев одной руки, на то время, которое понадобится, чтобы подтянуть вторую руку; затем надо будет вскарабкаться на край скалы и перевалить через него.
Но вначале было необходимо избавиться от оружия, переправив его, по мере возможности, наверх, за край обрыва и выступающий надо мной его козырек. Осуществить это можно было лишь изогнув тело под немыслимым углом, полагаясь лишь на силу ног, которые только и будут удерживать мое тело от падения. Первые два кремня приземлились удачно, о чем свидетельствовал звук их падения на камни. За ними с тем же успехом последовали два кинжала. Но вот четыре оставшихся натолкнулись на какое-то невидимое для меня препятствие и отскочили в пропасть.
Я больше не колебался, протянул правую руку в сторону, обогнув выступ, и ухватился за край гранитного скола, предоставившего моим пальцам опору в виде небольшой шероховатости, свойственной каждому камню. Миг — и я повис над пропастью, почти в горизонтальном положении, удерживаясь лишь с помощью пальцев одной руки. Нечего было и думать помочь себе каким-нибудь резким толчком ног. Теперь любое неосторожное движение могло закончиться катастрофой. Прогнувшееся вниз тело стало тянуть за собой руку, судорожно вцепившуюся в край обрыва. Несмотря на все мои усилия, та начала скользить, обдирая кожу пальцев о камень и оставляя на нем кровавые следы. Наконец тело развернулось достаточно, и я смог выбросить вторую руку вверх и вцепиться ею в край камня, рядом с первой. Теперь можно было дать ногам возможность оторваться от поверхности скалы.
Я повис над пропастью, удерживаемый лишь силой кистей и пальцев. Затем стал медленно подтягиваться, чувствуя, как «потрескивают», как старые сухие сучья, мышцы рук и спины.
Когда подбородок оказался на уровне края скалы, я оперся им о камень и дал немного отдохнуть рукам, удерживая тело на весу лишь с помощью мышц шеи. Так я провел секунд двадцать. Затем вытянул руки максимально вперед и перенес на них весь вес тела.
Упираясь ими, я стал сантиметр за сантиметром подтягивать тело вверх, обдирая грудь и живот о гранитный выступ, покрывая их кровоточащими ссадинами и порезами. Наконец мое тело до пояса вышло над краем скалы, и я лег грудью на камень. Оставалось проползти последний метр. Но этот метр, который сам по себе не представлял какой-то особой трудности, стоил мне стольких же усилий, как и весь предыдущий подъем.
Я долго лежал на скале, восстанавливая силы и дыхание.
Наконец почувствовал, как ночной воздух холодит мое тело, кровоточащее от многочисленных порезов и царапин спины, груди, подбородка, рук и ног. Кровь смешивалась с потом и покрывала коркой все тело.
Вскоре я ощутил в себе достаточно сил, чтобы подогнуть ноги, повернуться на бок и сесть. Хоть и с трудом, мне это удалось. Теперь можно было оглядеться. Передо мной возвышался гранитный блок высотой метра в два, о который и стукались мои кремни. Два из них упали у самого края, и я был вынужден вновь опасно приблизиться к самой кромке пропасти, чтобы достать их.
Наконец я поднялся на ноги, засунул поднятые кремни за пояс, оставив в руке — лишь один из каменных кинжалов, и пошел по узкому карнизу, огибающему каньон по всему периметру.
Неподалеку в темноте угадывались отроги высокого горного хребта. Я мог бы попытаться достичь их и скрыться. Или пройти через него и отыскать главный вход в пещеры. Другой возможный вариант состоял в том, чтобы пойти в противодоложном направлении и добраться до джунглей, где никто, даже Девять, не смогли бы меня обнаружить.
Но я предпочел следовать моему первоначальному плану: выяснить, где находится тайный вход в лабиринт пещер, присоединиться к Калибану в Европе или там, где он к тому времени окажется, и уточнить с ним все детали нашей решающей схватки с патриархами. Между нами уже было обговорено, что атака должна будет состояться во время обязательной ежегодной ритуальной церемонии, единственной возможности накрыть всех патриархов сразу. Все остальное предстояло обговорить, когда мы соберем дополнительные данные, каждый. со своей стороны.
Для того чтобы пересечь всю Африку пешком от берега Габона до этих гор, я отводил себе сорок дней. Но, благодаря усилиям моих недругов, я теперь опережал собственный график действий и имел в запасе около шести недель.
Была самая середина ночи, и высоко поднявшаяся в небе луна довольно неплохо освещала окружающие меня горы и каньоны. Я торопливо шел по узкому карнизу между поднимающейся вверх скальной стеной и краем обрыва, пытаясь использовать участки, залитые тенью, чтобы внимательно осматривать противоположный край провала и дорогу перед собой, которая могла быть заминирована. Освещенные места я пересекая в несколько прыжков, призвав на помощь все свое умение сохранять равновесие, ибо карниз то расширялся, то практически исчезал на протяжении нескольких десятков сантиметров, а в одном месте даже больше метра, так что приходилось прыгать или перебираться, используя трещины в скале и силу моих пальцев рук и ног.
Прошло не менее часа, прежде чем я добрался до южной оконечности каньона. Лучи прожекторов были направлены вниз, в провал, но их рассеянного света, отраженного от скал, было вполне достаточно, чтобы обнаружить меня.
Я еще ускорил шаг, желая наконец закончить эту часть операции и молясь в душе, чтобы никому из стражников не пришла в голову шальная мысль поднять голову выше и осмотреть края каньона.
Их было четверо. Первый, завернувшись в одеяла, сидел рядом с передвижным прожектором. Я был прав, когда предположил, что движениями прожектора управляет автомат, подчиняющийся определенной программе. Солдат сидел рядом и попивал кофе из огромного термоса, стоящего неподалеку.
Двое других сидели в кабине грузовика. Его мотор потихоньку урчал, и они грелись в теплом воздухе, идущем от его печки.
Четвертый находился внутри герметично закрытой палатки.
Я видел его голову и плечи сквозь прозрачный пластик в окошке палатки. Он сидел и писал или читал что-то.
Вначале я занялся тем, кто находился рядом с прожектором. Передок грузовика был развернут в противоположном направлении. Конечно, кто-нибудь из солдат, сидящих в кабине, мог заметить меня, взглянув в зеркало заднего обзора, но тут уж приходилось рисковать. У меня не было другого выхода.
Как говорится: или пан, или пропал.
Я не стал прибегать к помощи моего кремневого оружия.
Я просто неслышно приблизился к солдату со стороны спины, зажал его голову между ладонями и резко повернул в сторону.
Раздался негромкий сухой треск, тело солдата обмякло. Теперь у меня был его тесак, пояс с запасными обоймами и револьвер 38-го калибра. Неподалеку стоял ручной пулемет Брена, и его я тоже забрал с собой.
Проверив тесак, я остался им доволен. Нож был хорошо сбалансирован и годился для метания.
Следующим был человек в палатке. Откинув полог, маскирующий вход в нее, я вошел внутрь. Солдат поднял на меня удивленный взгляд. Когда он прыгнул вперед, то был еще жив, но упал уже трупом, встретившись в прыжке с моим ножом, пропоровшим ему горло. Он не успел даже вскрикнуть.
Внутри стояли стол, этажерка, забитая дешевыми изданиями карманных книг, электрическая кофеварка и передатчик.
Кроме того, я обнаружил отсек, занятый винтовками и боеприпасами к ним, диски к автоматам, полевую аптечку, запас консервов и крошечный электрический обогреватель системы Калибана.
Я с удовольствием проглотил горсть бисквитов и запил все: чашкой горячего кофе, который обожаю. Потом направился к грузовику.
Если и был визит, который они могли ожидать меньше всего на свете, так это точно был мой. Девять
