– Вам понравилось? Когда-нибудь я напишу еще лучше, если жизнь позволит, Дениза.
Я быстро взглянула на него, удивленная, что он обратился ко мне по имени.
– Да, обязательно напишете, – пробормотала я. – Теперь я должна идти – мне еще многое нужно сделать.
– Мне хотелось бы написать ваш портрет. Если, конечно, вы согласитесь уделить еще немного времени тому, кого повстречали при столь неприятных обстоятельствах? Буду вам необычайно благодарен.
Я смущенно смотрела на него, чувствуя, как щеки заливает румянец. Но если он это и заметил, то не подал виду. В его серых глазах читалась мольба.
– Это слишком смелая просьба, я знаю. Но портрет будет вашим, а наслаждение от работы над ним – моим. У вас хорошая головка, лицо отражает каждое чувство... Пожалуйста, Дениза...
Если на моем лице опять отразились какие-то эмоции, я надеялась, что он не сможет их понять.
– Я не возражаю... – пробормотала я. – Но мы с вами можем больше никогда не встретиться, месье.
– Пообещайте попозировать мне, и я придумаю, как это устроить, – с уверенностью сказал Этьен.
– Мой дядя... он своего рода затворник, – запинаясь, проговорила я. – Он не поощряет визиты в замок незнакомцев, месье. Видите ли, он... он был ранен на войне и так сильно обезображен, что...
– Подвергнут пыткам, не ранен – так будет вернее, мадемуазель. Я очень хорошо знаю историю месье Жерара, в самом деле. И очень хочу с ним познакомиться. А если вы пообещаете мне попозировать, у меня появится шанс.
– Я подумаю об этом...
Он вздохнул:
– Кажется, я привел вас в замешательство. Но скоро я приду в замок, чтобы узнать о вашем окончательном решении.
– Нет, вы не должны! Мой дядя этого не одобрит! – в панике воскликнула я.
– Тогда встретимся в деревне?
– Хорошо, в деревне. Попросите кого-нибудь, кто работает в замке, дать мне знать, что вы там.
– Спасибо, мадемуазель, вы очень добры. Я провожу вас до машины. Надеюсь, что по своей доброте вы позволите мне позвать Пьера. Он хочет извиниться перед вами.
Мы вышли из дома. Мадлен выглянула из окна и помахала мне рукой. Я ответила ей тем же.
– Если вы поговорите с ним – при мне, – вы поймете, как он на самом деле безобиден. Трогательный маленький человек, который познал великую печаль и огромное страдание.
– Трогательный? Безобидный? Да он почти...
– Пьер! Иди сюда! Мадемуазель уезжает.
В конце прохода между домами, откуда недавно злобно наблюдал за мной козел, на фоне яркого света внезапно бесшумно появилась тень. Я остановилась, и мое сердце забилось сильнее, побуждая меня к немедленному бегству. Но страх быстро прошел, когда я разглядела Пьера. Это был маленький и худой, почти хилый человечек в брюках и рубахе из грубой синей саржи и черном берете из такого же материала. И смотрел он на меня с еще большим испугом, чем я на него.
Этьен взял меня за руку и медленно повел вперед, к этой маленькой фигурке, отступающей перед нами. Вскоре мы все втроем оказались в ярких лучах солнца.
– Все в порядке, Пьер, – успокаивающе сказал Этьен. – Посмотри сам – она вновь чувствует себя хорошо. Она не станет тебя обижать. Она друг, Пьер. Она думает так же, как мы. Ты должен помнить, что она – друг и одна из нас. Понимаешь?
– Да, месье.
Даже его голос теперь был другим: дрожащим, нервозным и тонким. Совсем не таким, как тогда, – грубым и полным ненависти. Я недоверчиво уставилась на Пьера. На его бледном лице, прорезанном глубокими морщинами, блестели черные, полные слез глаза, с мольбой смотревшие на меня. Его губы и руки дрожали. Он был похож на ребенка, ожидающего выговора и трепещущего на грани стыда и раскаяния.
Пьер был не выше меня и не тяжелее. Распахнутый ворот рубахи открывал тонкие ключицы, запястья были узкие, руки костлявые. Когда я подошла ближе, он снял свой берет, под которым прятались неаккуратно подстриженные, белые как снег волосы. Он выглядел абсолютно так, как описал его Этьен, – трогательным и безобидным...
Но я знала, что эти костлявые руки легко могут задушить меня или вогнать до отказа, по самую рукоятку, в тело нож. Я ведь отчаянно сопротивлялась тогда, на мельнице, но мне не удалось вырваться из его хватки...
– Мадемуазель... – пробормотал Пьер. – Вы понимаете, да? Это все 'мерседес'... видеть его здесь... и никого в нем... И потом, когда я пошел искать... услышал, что кто-то ходит на мельнице...
– Я все объяснил, и она поняла, – спокойно сказал Этьен и посмотрел на меня умоляюще.
– Да, конечно, – заставила я себя вступить в разговор. – Все в порядке, Пьер. Я не пострадала. Теперь, когда мы поняли друг друга и стали друзьями, давайте забудем об этом. Ведь больше такого не повторится.
– Нет, мадемуазель, – робко произнес он. – Этого, как вы правильно сказали, больше не повторится. Я сожалею. Вы очень добры, и я, Пьер Бурже, отдам свою жизнь, защищая вас от зла, о котором мы знаем не понаслышке. Спасибо, мадемуазель.
– До свидания, Пьер.
