– С Габриель и Альбером? Так куда же они отправились?
– Не знаю, – повторила Мари. – А хозяин в курсе, что вы собрались идти пешком в деревню?
Я засмеялась:
– Право, Мари! Замок – не тюрьма, и я не должна отчитываться за каждую минуту моему дяде или кому-то еще. Вы не откроете мне ворота? Я хочу выйти.
Она долго с сомнением смотрела на меня, потом спросила:
– Куда вы идете?
Я начала чувствовать раздражение.
– Если это вам интересно, Мари, у меня свидание с художником. На это дал согласие мой дядя. Так что, будьте добры, откройте ворота.
– Да, мадемуазель. Один момент. – Она потянулась к крюку за дверью и сняла огромную связку ключей, которая когда-то, видимо, служила предметом гордости средневекового тюремщика. Затем вышла из дома, сощурилась от яркого солнца и посмотрела на меня. – Вы не задержитесь долго?
– Час или немного больше. А что?
– Из-за волков, мадемуазель, – тихо сказала Мари. – Ходить здесь одной в любое время суток небезопасно. Луиза и другие девушки из деревни дрожат от ужаса, если им приходится возвращаться домой в темноте. В это время волки спускаются с гор и выходят из леса в поисках добычи.
– Чепуха! Я не боюсь волков и других зверей, особенно при дневном свете, Мари. И у меня нет намерения бродить тут по ночам.
Мари вздохнула:
– Как хотите, мадемуазель. Если Пьер вернется раньше вас, я отправлю его в деревню, и он проводит вас до замка. На случай, если я вас не услышу, вот звонок...
Она показала мне внушительный звонок, который, казалось, мог звучать так громко, что будет слышно не только в замке, но и в деревне. Я кивнула, коротко поблагодарив ее, и быстро пошла вниз по извилистой дороге.
Из гостиницы доносился гул мужских голосов, и я вспомнила, что деревенские сегодня раньше возвратились с полей. Повернув к домику Клоэтов, я постучала в дверь. Открыла мадам Клоэт и удивленно уставилась на меня:
– Да, мадемуазель?
– Добрый день, мадам. Я пришла на второй сеанс.
Она нахмурилась:
– Но художника здесь нет, мадемуазель Жерар.
– Нет? – Разочарование, которое я почувствовала, было ни с чем не сравнимо.
Мадам Клоэт покачала головой:
– Увы, мадемуазель. Уверена, что это не входило в планы молодого человека. Во всем виноват мой глупый муж, Анри Клоэт.
– Возможно, месье Метье придет позже? Могу я подождать здесь?
– Ну конечно, мадемуазель, входите. Какая жалость! Анри рассказал о разговоре с вами в тот день, когда вы были здесь, и молодой человек стал расспрашивать о двух парнях, которых вы повстречали на дороге. Токсен – маленькое местечко, вы понимаете, и подобные вещи всегда нас интересуют, потому что здесь мало еще о чем можно поговорить. Они распили бутылку вина в гостинице, где были и другие слушатели, и один из них упомянул, что видел двух туристов, когда рубил дрова в лесу на дороге в Массив... Может, стаканчик вина, мадемуазель? Месье Метье может вернуться в любой момент – он задерживается уже гораздо дольше, чем мы рассчитывали. Но художники все же странные люди, не правда ли? Никогда не знаешь, чего от них ожидать.
Комната была уютная, обставленная почти по-городскому. Над пустым камином висела в резной рамке фотография. С нее на меня сурово смотрела точная копия Анри Клоэта в солдатской униформе.
– Если мадемуазель предпочитает красное вино, у меня есть немного бургундского.
– Я люблю бургундское, мадам, спасибо.
– Прекрасное вино, – согласилась она и засуетилась, полируя и без того сверкавшие бокалы.
Я подошла к фотографии и внимательно рассмотрела ее. Потом заметила под ней семейную реликвию – медаль с орденской лентой в коробке под стеклянной крышкой.
– Ваш муж заслужил Военный крест, мадам Клоэт? – удивленно спросила я.
– Это брат моего мужа, мадемуазель. Его единственный брат Жан. Разве они не похожи как две горошины из одного стручка? Когда люди видят снимок в первый раз, они все ошибаются. Однако и у моего мужа с храбростью тоже все в порядке. Он сражался в рядах маки, но тогда мужество, как говорит Анри, было всеобщим, и его никто не замечал. Его брат принимал участие в сражениях перед капитуляцией, тогда-то его и убили.
Я задумчиво кивнула:
– Война жестока.
– Да, мадемуазель. – Хозяйка принесла вина. – Давайте выпьем за то, чтобы нам никогда больше не знать войны.
– С удовольствием выпью за это, – улыбнулась я.
