Дом там, где сердце

– Мюйрин, вы же не так воспитаны! Это не те жертвы, на которые вы должны идти.

– Это всего лишь мебель. Ее не съешь, и налоги ею не за­платишь, – небрежно бросила Мюйрин тоном подчеркнуто равнодушным.

Локлейн наблюдал, как она спускается по ступенькам со ста­рым стулом. В конце концов он сдался и решил, что бесполезно бороться с Мюйрин, когда она что-то решила. Это все равно что бороться с ветром.

Всю ночь они работали в доме, и в холодном утреннем свете, к половине седьмого, Локлейн смотрел, как грузят вещи в Понозку, чтобы отвезти их на рынок в город.

– Мы отремонтируем двухместную коляску и маленькую собачью повозку, так что их тоже можно будет продать, – ска­пала Мюйрин, подойдя к нему.

– Но, Мюйрин, вы добропорядочная леди. Как вы сможете наносить визиты без коляски?

Мюйрин рассмеялась.

– У меня нет лошади, которая бы тянула ее! И притом, раз­ве я могу кого-нибудь пригласить сюда, где нет ничего, кроме голых осыпающихся стен?

Она снова зашла в дом и поднялась в свою маленькую спаль­ню, где помыла руки, смуглое лицо, вытерлась полотенцем. Затем она спустилась по лестнице и принялась разбирать че­моданы, принесенные рабочими в комнату, которая, как дога­далась Мюйрин, некогда была гостиной.

Локлейн, обеспокоенный холодом, который, казалось, про­никал в каждую щель старого дома, проверил трубу, убедился, что она не заложена, а потом принес немного дров, чтобы раз­вести огонь.

Чемоданы были набиты старыми и довольно дорогими ве­щами. Вскоре Мюйрин решила, что Патрик и Сиобан, которые имели опыт торговли на рынке, должны взять с собой и их, чтобы продать в городе.

– Но они могут понадобиться кому-то здесь! Мюйрин покачала головой.

– Эти вещи слишком дорогие. Посмотрите на парчу и вель­вет. Нет-нет, продайте их все. Когда через пару недель мы по­лучим остальные мои вещи, тогда посмотрим, что пригодится.

– Еще ваши вещи?

– Ну, те, что были у меня с собой, я брала в свадебное путе­шествие, собираясь на континент, – это мое приданое. Я по­просила своего двоюродного брата Майкла и его мать просле­дить, чтобы сюда привезли остальные мои вещи из Финтри. Я просила, чтобы они в любом случае прислали их, даже если их немного. Мне еще не выслали мои свадебные подарки. Ведь свадьбу назначили так внезапно, что не все члены моей семьи успели мне их прислать. Я попросила Майкла продать в Глазго все, что сможет, и выслать мне банковский чек. Всех, кто не успел выслать подарок, попрошу прислать чек. Какой смысл переправлять сюда пароходом миллионы вилок, не правда ли? Но у меня есть несколько повседневных вещей, немного эле­гантных платьев для бала и еще кое-что, что можно продать.

Локлейн не слишком обрадовался тому, что она так легко расстается со своими вещами, но решил, что если выражать недовольство каждые две минуты, то работа от этого не про­двинется. Мюйрин действительно своенравна, но восхищение ею росло в нем все больше. Как она внимательна к мелочам, думает о каждой детали! И он заговорил о другом – о том, что беспокоило его предыдущим вечером на протяжении всего пути домой из Эннискиллена.

– А что с сегодняшним сбором ренты?

– Сейчас позавтракаем и приступим, – ответила она, вы­тирая руки, когда закончила разбирать один из чемоданов, и ото двигая его в сторону, чтобы продать эти вещи позже.

– Мюйрин, вы не спали целую ночь. Пожалуйста, не переутомляйтесь, – он убрал с ее лба выбившийся завиток волос.

– Локлейн, мне некогда отдыхать. Если бы я только сидела и думала обо всем этом бедламе, я бы, наверное, совсем упала духом. А сейчас я собираюсь позавтракать. Не составите ли мне компанию? – спросила она, быстрыми шагами направляясь на кухню.

– Конечно, если вы не возражаете.

Мюйрин налила в раковину немного воды и снова помыла руки и лицо, удивляясь, как быстро она пачкалась, когда за­ходила в дом. Локлейну тоже нужно было умыться, и он опустил руки в мойку. Их пальцы соприкоснулись в воде, и возбужда­ющее покалывание пробежало по их жилам. Нерешительными, но горячими были их будто случайные прикосновения, но затем Мюйрин отошла от раковины к плите.

Она наполнила тарелки кашей, которую Циара приготовила утром для рабочих. Затем позвала всех, кто был в доме, мыть руки и садиться за стол. Кухня теперь была чистой, без едино­го пятнышка, и очень уютной. Рабочие тихо, но оживленно обсуждали все, что сделали ночью. Мюйрин присела на одну из длинных лавок перед камином и буквально набросилась на тарелку с овсяной кашей.

Локлейн сел рядом с ней, слегка потеснив соседей. Он не мог избавиться от чувства невероятной мягкости Мюйрин, когда бы он к ней ни прикоснулся. Их ноги практически соприкаса­лись, и эти прикосновения были удивительно волнующими для обоих. Было так приятно сидеть на кухне, прижавшись друг к дружке, и Мюйрин впервые с тех пор, как приехала сюда, по­чувствовала себя на своем месте.

Однако Локлейна беспокоили новые порядки. Ему не нрави­лось, что Мюйрин обедает не в столовой. Все рабочие, помогающие в уборке дома, сновали взад и вперед, пользуясь возможностью поесть, и больше не испытывали страха перед необычной шот­ландской девушкой, оказавшейся среди них. Но поскольку саму Мюйрин это, казалось, ничуть не смущало, он промолчал.

Доев свой завтрак и глотнув немного черного чая, такого креп­кого, что хоть ложку ставь, Мюйрин сняла с гвоздика в холле накидку, вышла на улицу и направилась к конюшням. Локлейн поплелся за ней в ожидании дальнейших распоряжений.

– Если вы соберете всех, кто готов нам помочь, мы сможем начинать.

– Что нам нужно делать? – спросил Локлейн несколько ми­нут спустя, когда прибыли Марк, Шерон, Брона и Коли, а Циара замыкала шествие.

– Нам понадобятся еще несколько человек, и, когда все при­дут, я хочу, чтобы вы постучались в дверь каждого дома и по­просили жителей выйти, – сказала Мюйрин.