языке басков. Джим достаточно хорошо знал испанский, чтобы прочесть латинскую надпись, и ему стало не по себе. А потом он нашёл и английский вариант – выбитый элегантным романским шрифтом с засечками, – и у него все внутри оборвалось.
ОСТАВЬ НАДЕЖДУ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ.
Он обернулся к Доку и заорал:
– Мы едем сюда?!
– Это вовсе не то, что ты думаешь.
– Мы едем сюда?!
– У тебя в корне неправильные представления.
– Тебе кто-нибудь заплатил, чтобы ты притащил меня в это место, или это твоя идея? – Джим убрал руки с руля. – Вот что я тебе скажу. Я туда не поеду. Если хочешь поиграть в Харона, проводника в Царство Теней, сам становись у руля.
Как только Джим выпустил руль, катер вильнул в сторону. Док быстро вскочил, схватил штурвал и выправил катер.
– Ты все неправильно понимаешь, мой юный друг. Я просто подумал, уж если мы собираемся поднимать большой кипеж, чтоб всем чертям было тошно, лучше всего провернуть это прямо на месте.
Как Сэмпл и боялась, поход по пустыне в компании Моисея и его племени оказался делом весьма непростым, хлопотным и изнурительным. Тогда, в самом начале, Моисей так поспешно увёл Сэмпл к себе в шатёр, что у неё просто не было времени осмотреться как следует. Но теперь она увидела, что бродячий дурдом из новых Детей Израилевых был значительно больше, чем ей показалось вначале. В смысле – по численности населения. Небольшая толпа оголтелых тёток, оказавших ей столь нелюбезный приём, была только малой его частью. Причём, помимо непробиваемой тупости, все дщери и сыны Израилевы отличались ещё и изрядной заторможенностью. Глядя на эту оборванную толпу, которая не вызывала в душе никакого другого отклика, кроме гадливого омерзения, Сэмпл в который раз задалась вопросом, почему столько людей в Посмертии, при всех здешних возможностях, выбирают себе настолько жалкие роли. Неужели им это нравится?!
По примерным прикидкам, Моисей имел в своей пастве около трёх тысяч душ, которых можно условно назвать людьми, и около девяти тысяч голов скота, включая овец, коз, мулов, ослов и верблюдов. Поднять этих условно людей и организовать на очередной переход – само по себе представляло большую проблему. Ведь им надо было собраться, свернуть палатки, нагрузиться по самые уши, да ещё и следить за скотом и детьми. Вот вроде бы все собрались и можно было идти, но тут выяснялось, что стадо овец разбрелось по пустыне и его надо собрать, или у кого-нибудь потерялся горшок, или мех для воды, или постельные принадлежности, или какой-нибудь ребятёнок утопал неизвестно куда, и мать, заливаясь слезами, носилась по всему лагерю в поисках своего драгоценного чада. А свернуть Моисеев шатёр и собрать все его вещи – это вообще разговор отдельный. Семеро мужиков еле управились за два часа. Они бы, наверное, справились и быстрее, если бы им не приходилось работать, крепко зажмурив глаза, то есть только на ощупь, чтобы, не дай бог, не ослепнуть при виде несуществующих Скрижалей Завета. И вот наконец патриарший шатёр худо-бедно свернули, все имущество разложили по сундукам и мешкам и кое-как распределили на спинах мулов и на плечах самых сильных мужчин и женщин.
Пока Дети Израилевы готовились к переходу, Моисей как ужаленный носился по лагерю, подгоняя своих людей, и вопил дурным голосом, выведенным к тому же на полную мощность, с реверберацией и всеми делами, так что всё это напоминало – в смысле по звучанию, – как Элвис Пресли записывал «Отель, где разбивают сердца» в большой гулкой студии RCA. Сэмпл заметила, что несмотря на создаваемые Моисеем убойные звуковые волны, дело быстрее не продвигалось. Люди как бы и не обращали внимания на разбушевавшегося патриарха. Единственное, чего он добился, – это перепугал всех животных, которые в панике разбежались, так что потом их пришлось собирать по пустыне. Также усиленный голос Моисея, по какой-то необъяснимой причине, действовал как мощный афродизиак на некоторых верблюдов. Стоило Моисею открыть рот, и верблюды-самцы со свирепым рёвом набрасывались на ближайшую соседку или соседа, вне зависимости от пола. Наверное, незачем говорить, что эти всплески дромадерских страстей никак не способствовали ускорению процесса сборов.
Пока все вокруг суетились, Сэмпл просто сидела-ждала, ничего не делая. Вообще-то она не любила ждать, но сейчас был как раз тот редкий случай, когда ей хотелось продлить ожидание. Чем дольше они будут возиться, тем дальше тот неприятный момент, когда Моисей наконец сообразит, что Сэмпл понятия не имеет, как пройти на Небеса Эйми. Они с Моисеем заключили сделку. Она покажет ему дорогу на Эймины Небеса, а он не даст племени, до сих пор убеждённому, что Сэмпл – нечестивая дьяволица из пустыни, забить её камнями. Похоже, Моисей был не очень знаком с методами перемещения в загробном мире. Согласно его представлениям – кстати, ошибочным – география Посмертия представляла собой лишь обманчивый символ, и если Сэмпл готова привести его на Небеса, то общей энергии племени будет достаточно, чтобы выбросить их двоих в режим телепортических вихрей, а там уж Сэмпл найдёт дорогу чисто интуитивно – вроде как животные, всегда возвращающиеся к дому, повинуясь условным рефлексам. Моисею не было никакого дела до своих людей. Ему нужна была только их совокупная энергия. Он вовсе не собирался тащить их с собой на Небеса. Пусть сами ищут пути к спасению. Если перефразировать Вуди Гатри, с которым Сэмпл как-то провела незабываемую ночь в апельсиновой роще в Тарзане: ну ладно, пока, было кошмар как погано с тобой пообщаться. Сэмпл решила, что какое-то время ей, наверное, удастся поводить Патриарха с его армией оборванцев взад-вперёд по пустыне, пока она будет обдумывать ситуацию и искать выход. Она только очень надеялась, что на этот раз выход будет не столь радикальным, как ядерный взрыв.
Когда Моисей попросил указать направление для первого марш-броска в предположительно долгом и трудном пути к Земле Обетованной, она огляделась по сторонам и указала на горизонт, где смутно маячили горы.
Моисей прищурился, глядя вдаль:
– Так куда?
– Видишь гору, похожую на кошку, лежащую на спине? Вот прямо к ней и идём. А дальше я покажу.
Моисей поглядел на неё с сомнением, но поблизости были верблюды, так что он не стал включать голос на полную мощность:
– Ты уверена?
Сэмпл изобразила обиду:
– Конечно, уверена. Я же оттуда пришла, правильно?
– Ты знаешь, что будет, если ты меня обманешь.
– Я что, похожа на идиотку?
– Просто лишний раз напоминаю.
– Не надо мне напоминать. Мне и так нелегко сориентироваться, и я не могу определяться в пространстве, когда на меня постоянно давят. Просто иди к той горе.
Хотя Сэмпл и указала направление, но это ещё не означало, что племя сразу же двинется в путь. Прошло полчаса, и Сэмпл уже начало казаться, что Дети Израилевы вообще никогда не сдвинутся с места. Но вот наконец авангард, состоящий из сотни овец и десятка смуглых пастухов, медленно двинулся со стоянки, где раньше был лагерь, в пустыню. Впереди важно вышагивал старый матёрый козёл с остекленевшим взглядом и жёлтыми бесформенными рогами. Интересно, подумала Сэмпл, кем он был в прошлой жизни?
В общем, племя пошло. Надо признать, смотрелось все это весьма впечатляюще. Людская волна как будто накрыла собой пустыню, медленно, но верно поглощая пространство. Да, они немытые и невежественные, они погрязли в суевериях, их умы – и без того не особенно крепкие – смущены поучениями Моисея, капризного и деспотичного лидера, который часто сам себе противоречит, но в них была некая несгибаемая, по-хорошему упёртая решимость, вызывавшая невольное уважение. Они несли на руках детей, тащили тюки с вещами, толкали перед собой нагруженные
