тела, и когда теплые потоки воздуха высушили ее, она вновь вышла в комнату и посмотрела на свое отражение в большом, во весь рост, зеркале.
Можно было не ошибившись сказать, что ее тело и лицо были почти совершенны. Не удивительно, что глупцы, подобные Глику, из кожи вон лезут, чтобы добраться до нее. Единственной проблемой в ее совершенстве было то, что ни один мужчина во всех пяти семьях не мог хотя бы как-то соответствовать ее желаниям. Ее хотели, но по большей части не хотела она сама. Даже гости, прибывавшие из других цитаделей, обычно не возбуждали в ней ничего, кроме временного исследовательского интереса. На короткое время они развлекали ее, но эти моменты чаще всего вскоре становились неразличимы среди других таких же моментов.
Она натянула халат и принялась решать, бодрствовать ли ей оставшуюся часть дня или проспать до вечера. Она взяла со стола маленькую резную коробочку и посмотрела на лежавшие в ней два инъектора: дормакс, который гарантировал ей восемь часов беспробудного сна, и альтакаин, альтернативный укол, благодаря которому она осталась бы оживленной и разговорчивой до исхода следующего дня.
Вопрос был в том, что если она решит воспользоваться альтакаином и оставаться весь день на ногах – что будет ее ждать такого, ради чего стоило бы не спать? Она прошла к пульту и включила социальную программу на сегодня. Обычная круговерть – разговоры, поглощение спиртного и наркотиков, сексуальные встречи. Никто даже не пытался устроить какое-нибудь шоу, как- нибудь позабавить гостей – хотя бы привести пару крепких Л-четвертых и заставить их драться или совокупляться друг с другом. Похоже, день был совершенно пустым. Ни у кого не осталось ни капли воображения.
Может быть, что-нибудь происходит во внешнем мире? – лениво подумала она и переключила пульт на канал новостей. Канал в основном был посвящен пожару. Это было забавно несколько дней назад, когда огонь действительно угрожал Акио-Теху, но теперь, когда он был отрезан и локализован в кварталах Л-четвертых, это не могло пробудить ни в ком ни капли интереса.
Оставив экран бормотать в одиночестве, она вышла в перспексовую капсулу, служившую ей балконом.
Далеко внизу находилась уродливая мешанина лачуг и древних зданий, где разводили Л-четвертых. Возможно, если бы это скопище охватило пламя, день стал бы ярче, но пока что город выглядел по-прежнему сонным и невредимым под своим покрывалом грязи.
Когда-то внешний мир наполнял ее очарованием. Они с Джуно Мельтцер долго вынашивали план выскользнуть как-нибудь наружу, в город, замаскировавшись под проституток – Л- четвертых, но детали плана становились все более изощренными, и его пришлось оставить. Вместе с этим замыслом исчез и почти весь ее интерес к жизни Л-четвертых.
Она побрела обратно в гостиную. Экран бормотал теперь что-то о численности населения, и она выключила его. Поворачивая выключатель, она пришла к решению. Если уж сегодня ничего не собирается случаться, лучше всего будет покончить с этим днем.
Она взяла инъектор с дормаксом и прошла в спальню. Установив для своей круглой постели режим легкой вибрации, она выскользнула из халата, переключила регулятор температуры на сон и легла. Затем она прижала инъектор к бедру и нажала на спуск. Она почувствовала легкое покалывание, когда мельчайшие капельки начали проникать сквозь поры ее кожи, и ее сознание стало меркнуть.
5.
Все мы слышали легенды, которыми обросла фигура Малыша Менестреля. Теперь, когда все неурядицы позади и естественные законы вновь пришли к власти, мы склонны думать о нем как о романтическом киногерое, странствующем повсюду, распевая баллады и читая стихи по всему пространству захваченных невзгодой земель.
Несомненно, Малыш Менестрель действительно существовал; и он был даже похож на то, как его иногда изображают актеры: голубые джинсы и черная отороченная мехом куртка, бледное выразительное лицо со впалыми щеками и большими проникновенными глазами. Однако, когда Билли и Рив впервые повстречали его на парковке на Кладбище, он выглядел скорее неопрятным, чем романтичным. Его одежда была не столько поношенной, сколько просто грязной, а рот, столь чувственный на изображениях, был слабым и капризным. Впрочем, у него действительно были темные очки, почти такие же, как у Билли, и ореол светло-каштановых волос. При нем была также его легендарная серебряная гитара, повешенная через плечо; но даже здесь не обошлось без конфуза.
Он всегда всем говорил, что это настоящая Нэшнл Стил, что делало ее неисчислимо древней, в то время как на самом деле это была всего лишь материальная копия, подобно пистолетам Билли и Рива. При первом же взгляде на гитару становилось ясно, что она просто не может быть оригиналом – в ее заднюю деку был встроен ПСГ.
Проблема с Малышом Менестрелем состояла в том, что он был закоренелый лгун, сочинявший байки почти с такой же скоростью, с какой он сочинял песни.
Когда Билли и Рив впервые его увидели, он стоял рядом с серо-голубым монстром, пытаясь уговорить водителя подбросить его. Рулевой был не в настроении и отвечал непристойным жестом. Малыш Менестрель пожал плечами и побрел дальше. Рив и Билли подошли к нему.
– Пытаешься выбраться из этого местечка?
Малыш Менестрель с подозрением посмотрел на них.
– Ну да. Местечко здесь нездоровое, но вам-то что до того?
Кроме всего прочего, Малыш Менестрель был в значительной степени параноиком. Билли и Рив пристроились по бокам от него.
– Мы просто спросили, потому что тоже собираемся делать отсюда ноги. Нас тут едва не вышвырнули из Забегаловки Вито.
Малыш Менестрель дернул щекой.
– А кто вас просил туда идти?
Последовало короткое замешательство – все трое стояли и соображали, что бы сказать дальше. Билли чувствовал, что его странным образом тянет к этому бледному, изможденному парню. Кроме того, он чувствовал вызов в видимом отсутствии у того интереса к нему или к Риву. Он не знал, что это был один из наиболее успешных приемов Малыша Менестреля, чтобы подчинить людей своему влиянию. Наконец, Рив махнул рукой в направлении шеренги припаркованных грузовиков:
– Есть шансы, что нас подвезут?
– С таким же успехом тебе могут проломить череп за то, что ты спрашиваешь. Я ошиваюсь здесь несколько часов и все еще не уехал.
– А можно еще как-нибудь выбраться с Кладбища, кроме как на грузовике?
Малыш Менестрель почесал бока и сделал важное лицо.
– Я начинаю склоняться к мысли, что скорее всего мне придется идти пешком.
Билли удивленно взглянул на него.
– Пешком? Но куда? Я думал, здесь есть только одна дорога – отсюда до ничейной земли.
– Ну, могу поклясться, что туда я не хочу идти, да если бы и хотел, вряд ли дошел бы в такую даль. Как я понимаю, вы говорили с водителями? Они всегда забывают про старую дорогу. Они не могут обеспечить ее целостность, не ездят по ней, а поэтому и вообще о ней не думают.
Билли нахмурился.
