моему, Питер обитает вот в этой.
Раздвинув занавеску, они вошли в небольшую спаленку с двумя кроватями и шкафчиком, смахивавшую скорее на казарму, чем на детское общежитие. На одной кровати не было никакого белья, даже матраса. На другой же, очевидно, кто-то совсем недавно спал.
Доремус вдруг почувствовал, как внутри у него все похолодело. С замирающим сердцем он двинулся к окнам, Здесь их было три — каждое со ставнями, шириной в двадцать четыре дюйма. Одно из них оказалось приоткрытым. Снаружи протянулся довольно широкий карниз — около восьми дюймов. Доремус глянул вниз — высота футов сорок. Кладка была неровная, каменные плиты кое-где выступали, но не более, чем на пару дюймов. Так что спуститься из окна по стене было невозможно. Кроме того, Доремус не обнаружил ни одного выступа, за который можно было бы ухватиться руками.
Следователь перевел взгляд направо. Здесь покато спускалась крыша, а у самого ее края Доремус заметил желоб для стока воды. Он вполне мог служить опорой. Следователь поставил на карниз ногу и попробовал было вылезти из комнаты, но, даже не обремененный лишним весом, так и не смог этого сделать. Тогда он по пояс высунулся из окна, стараясь как можно внимательнее осмотреть выцветшую, красноватую крышу.
— Нет, таким образом Питер никак не мог выбраться отсюда, — запротестовал директор. — Уж больно рискованно. И всем мальчикам это хорошо известно. Мы ведь каждый год читаем на эту тему специальные лекции. Предупреждаем, что забираться...
— Я больше чем уверен, воспитанники следуют вашим указаниям. Все они, похоже, очень послушные мальчики, однако Питер — исключение. Я теперь почти убежден, что выбирался он именно этим путем. И точно так же возвращался назад. Причем неоднократно, а по меньшей мере раз десять, а то и все двенадцать. Ну все, нам пора.
Оказавшись во дворе, Доремус посмотрел на окна Питера.
— Стоит преодолеть вон тот опасный участок, пока крыша не станет более плоской, и тогда путешествие по ней — вообще дело плевое. А на фоне темного леса мальчика вряд ли можно заметить. Самый сложный отрезок пути — вот эти двенадцать футов. Однако в кедах или кроссовках, да еще опираясь на водосточный желоб, не так-то и трудно добраться до плоской крыши. Ну, а теперь неплохо было бы отыскать то место, где он спрыгивал на землю, раз уж мы частично разобрались с его маршрутом.
Они подошли к следующему жилому корпусу. Здесь в сплошной стене одиноко чернела дверь, а дальше тянулся каменный переход в столовую. Стены его были увиты плющом.
— Вы считаете, что он лазал по этому плющу? — засомневался Милс.
— Это единственный путь, чтобы слезть с крыши.
— Да, но вы забываете, что Питер Мэтис не ахти какой спортсмен, — грустно возразил Куинлэн. — Что же могло заставить его совершать такие опасные прогулки по крышам?
Доремус задумчиво посмотрел на директора школы.
— Возможно, Крэг откроет нам эту тайну. А теперь надо проведать мальчика. Как он там себя чувствует?
Крэг и Эми покинули лазарет и сидели теперь в кабинете директора на диване.
— Сейчас он спит, — без обиняков начала Эми, как только вошли мужчины. — Но это стоило нам большого труда. Его так напичкали успокоительным, что, по идее, он должен был отключиться за считанные минуты. И тем не менее что-то его здорово беспокоит...
Голос девушки звучал печально.
— Он метался в постели и стонал. Пришлось повозиться с ним не менее получаса. Давно не случалось такого в моей практике.
Крэг ничего не добавил. Он выглядел крайне подавленным и все время молчал. А когда он собрался закурить, руки у него сильно задрожали. Это выглядело почти комично, словно какой-то заштатный актер бездарно пытался изобразить мертвецки пьяного.
— Можно утром задать Питеру несколько вопросов? — осторожно закинул удочку Милс, но Крэг тут же взорвался:
— Ни в коем случае!
Однако через несколько секунд он, очевидно, пожалел о своей вспышке гнева и, окинув присутствующих виноватым взглядом, начал оправдываться:
— Питеру надо сейчас хорошенько отдохнуть... ему нужен полный покой. Скорее всего придется подержать его на транквилизаторах несколько дней. Видите ли, я не знаю, какую душевную травму перенес этот мальчик, но постараюсь выяснить это сам в спокойной обстановке... Я расспрошу его обо всем...
— А вдруг Питер Мэтис как раз и есть ваш брат Майкл? — подал голос Доремус.
Психолог заморгал, будто ему только что пришлось выслушать какую-то дикость.
— О чем вы говорите?
— Я поясню. Может быть, он считает вас своим братом?
— Боже мой, ну, разумеется, нет!
— А ведь поначалу вы сами были убеждены в том, что мальчик, который звонил Элен по телефону, искренне считал себя Майклом Янгом.
— Да, я не отвергал такой вариант. Но Питеру ничего не известно о моем брате! Впрочем, за последние пару недель он и в самом деле мог понабраться слухов о «призраке Майкла» и прочей чепухе, которая просочилась даже в эту школу. Похоже, за моей спиной уже частенько точат лясы по этому поводу. Но Питер-то не мог никому звонить по телефону. И об этом я вам уже говорил.
— Да, я помню, что он немой. Но проблемы у него психологические, а не физические, верно?
— В четыре года он перестал говорить из-за сильных эмоциональных переживаний и с тех пор не произнес ни слова.
— Возможно, он ничего не говорит, — согласился Доремус, — но как девятилетнему мальчику, ему удаются куда более необычные для этого возраста вещи.
И следователь рассказал о том, что ему удалось обнаружить в комнате Питера. Крэг выслушал его молча, а потом встал и подошел к окнам, выходившим на освещенный прямоугольный двор интерната. Эми присоединилась к нему, и на какое-то время в комнате воцарилась тишина.
Когда Крэг, наконец, отвернулся от окна, вид у него был обескураженный.
— Я не могу в это поверить.
Милс посмотрел на Доремуса. Тот, очевидно, погрузился в свои размышления, потому что его умные зеленоватые глаза слегка затуманились, словно он сейчас что-то тщательно обдумывал. Следователь ничего не добавил к словам Крэга, он продолжал разглядывать Эми, которая, казалось, не в силах была отойти от окна. Милс теребил поля шляпы и вертел ее в узловатых пальцах, а потом вдруг заявил:
— Не верить — мало, и неверие вряд ли продвинет нас к разгадке тайны. То, что случилось сегодня, как раз лучше всего объясняет версия Доремуса. А теперь подытожим Сначала раздаются эти телефонные звонки у миссис Коннелли — да вы ведь сами присутствовали при таком...
Крэг медленно покачал головой. — Во всяком случае, вы присутствовали в ее доме, когда раздался этот звонок. Короче, мальчик объявил, что он — ваш брат, а потом начал вести себя более вызывающе. Затем он звонит Пэг Коннелли и предупреждает, что с доктором Бриттоном должно произойти несчастье — и буквально в тот же день доктор погибает. Но это непохоже на несчастный случай; наоборот, все, кажется, продумано до мелочей и отлично сработано. А когда несчастная Эльза вытаскивает своего мертвого мужа из амбара, то сразу натыкается на мальчишку, который непонятно за каким дьяволом шляется в такой час на их участке и при этом, по уверению самой Эльзы, как две капли воды похож на Майкла, каким он ей запомнился.
Инок прокашлялся. Видимо, он не привык к таким длинным речам, а затем решительно продолжал:
— И этот ваш подопечный, Питер Мэтис, вполне мог сойти за вашего брата, если вспомнить ту поблекшую любительскую фотографию, где Майклу примерно столько же лет. Очень уж Питер на него смахивает.
— По-моему, между ними нет ничего общего.
— Обратите внимание на форму лица и расположение глаз. Другие тонкости, в том числе и цвет волос, не так уж важны. Дайте мне закончить. Пэгги Коннелли уверяет, что дважды видела этого мальчика, и я
