Мы в эту ночь врага назад прогнали На двадцать кровью орошённых вёрст. Не знаю, на каком наречье Мне рассказать, чтоб видно было всем Разрушенный мой край. Обугленные печи. Труп девушки на скошенном овсе. От крови чёрным стал платок лиловый. Рождённая, чтоб расцветать и цвесть, Она в губах остывших сохранила слово. Мы поняли, что это слово — месть. И мы прочли в застывшем этом слове Призыв святой поруганной любви. И было это жуткое безмолвье Страшнее клятвы, данной на крови. Мы дальше шли. И с каждым нашим шагом Назад откатывался лютый, злобный враг. Заря над полем нам казалась флагом. Рассвет за нами нёс победы нашей флаг. Мы в эти дни врага нещадно били. О наших подвигах летела песней весть. Мы в эти дни в сердцах благословили Одно-единственное слово — месть.
*Невесёлой и злою порошей*
(1942)
Невесёлой и злою порошей Замело этой ночью пути. Неужели к тебе, мой хороший, Мне дорожки в полях не найти? Там сейчас куролесят метели, По колено завязнет нога. Вон взвились, поднялись, полетели Словно белые птицы, снега. Но как только утихнет пороша, В этот вечер, от звёзд голубой, Все дорожки к тебе, мой хороший, В бездорожье отыщет любовь.
Родина
(1944)
Тоскует потихонечку гармонь, Зима в окно снежинками стучится. В печурке еле теплится огонь, Но что-то всем не спится, не лежится. На улице уж поздняя пора, На небе звёзды вышили узоры. В землянке не смолкают до утра Солдатские простые разговоры. Здесь каждый откровенен. На войне С друзьями делят радости, печали. Здесь стали как-то дороги втройне Края родные и родные дали. Здесь Родину не меряют страной: Здесь Родина — простая деревушка, Здесь Родина — берёзка под луной Да старая отцовская избушка. Так громче же, гармонь моя, звени, Пусть воют, плачут западные ветры, — Нам светят нашей Родины огни За тысячи далёких километров.
