— Так-то чтишь Господа?.. Творенье Его в ад обращаешь?.. Не смекаешь, что живущие во Христе — единственная надежда твоя? Отринь пути свои… вот… ступай дорогой Иисуса Христа, ныне забытой!.. Греховный мир твой глумится над ней… вот… издевается!.. Ты и подобные прокляты страшным проклятьем, что день ото дня чернее!.. Но сбудется… вот… путь Его восторжествует, и увидят грешники… вот… что спасутся верующие в Него! Ты ж и легион твой за слепоту свою и злодеянья свои преданы будете Антихристу!.. Истинно говорю: победа за нами, Христос вернется, ибо предсказано… свет Его высветит всякое дело и слово… вот… и мир окном распахнется навстречу сиянью Его, все зло станет видимым… вот… и отправишься ты в ад на муки вечные!..
— В тюрьме сгною! Засеку!
— Нет, карлик злобный, нет, не заманишь в сети свои!.. Истинно говорю: былого не воротишь, не удержишь, как ни старайся!.. Ныне, ныне грядет новый мир, где нет греха, нет раздора меж человеком и человеком, мужчиной и женщиной, родителем и дитем, хозяином и слугой!.. Где нет злой воли… где не умывают рук, не пожимают плечами… не слепы ко всему, что нарушает покой и удобство… Где судья, кто на месте бедняка сам бы украл, не осудит несчастного… где не правят алчность, тщеславие и глумливое бессердечье… где нет тех, кто разнаряжен и пирует, когда другие голодны, босы и голы… Там лев возлежит с агнцем, а всё вокруг свет и справедливость… Господи Боже мой!.. Нельзя быть столь слепу к собственной вечности… нельзя… нельзя…
Аскью бросает взгляд на секретаря, который, не поднимая головы, строчит по листку:
— Эй, сделай что-нибудь! Уйми!
Тюдор встает, но мешкает.
— Истинно говорю: вижу!.. Как не поймешь ты, я вижу — грядет…
Рука секретаря, потянувшаяся к Ребекке, замирает. Происходит нечто невероятное. На последнем слове взгляд Ребекки вдруг покидает лицо следователя и обращается к угловой дверке, ведущей в смежную комнату. Словно кто-то вошел и своим появлением прервал ее монолог. Впечатление настолько достоверно, что Аскью и секретарь тоже невольно смотрят в угол. Дверь закрыта. Никто не вошел. Оба согласованно взглядывают на застывшую Ребекку: не скажешь, что она изумлена, скорее, обрадована и благодарна тому, кто принудил ее замолчать. Былая решимость загадочно исчезла с ее лица. На губах ее расцветает удивительно робкая, но полная ожиданья улыбка малыша, нежданно-негаданно увидавшего того, кому он доверяет и кого любит.
Аскью вновь оборачивается к двери, затем вопросительно взглядывает на секретаря — мол, никто не входил? Тюдор мотает головой — никто, сэр. Секунду они пялятся друг на друга, потом Аскью переводит взгляд на Ребекку.
— Припадок. Ну-ка, потормоши ее.
Тюдор делает шаг, но вплотную к девице не подходит и лишь опасливо касается ее руки, будто трогая змею или иную зловредную тварь. Ребекка зачарованно смотрит на дверь.
— Смелее! — командует Аскью. — Не укусит!
Секретарь отодвигает стул и, зайдя сзади, берет Ребекку за руки. Похоже, та в забытьи, но после энергичной встряски тихонько вскрикивает, словно от боли. Нет, в тихом возгласе ее больше нежности. Ребекка переводит взгляд на Аскью, стоящего по другую сторону стола, и тут глаза ее закрываются, голова падает на грудь.
— Посади ее.
Тюдор подставляет стул.
— Сядьте, сударыня. Все прошло.
Ребекка безвольно опускается на стул, прячет лицо в ладонях и рыдает, будто стыдясь своего выплеска чувств. Подавшись вперед, Аскью опирается о стол:
— Что вы увидали?
Ответом — глухое рыданье.
— Дай ей воды.
— Ничего, мистер Аскью. То вроде помрака. Оклемается.
Стряпчий разглядывает плачущую женщину, затем быстро проходит к двери в смежную комнату. Дергает ее раз, другой и, переполняясь бессильным раздражением, третий. Заперто. Аскью медленно отходит к окну и выглядывает на улицу: никого. Не желая признавать, что частью потрясен не меньше Ребекки, он не смотрит на женщину, которая, уже не стесняясь, сотрясается в безудержных рыданьях. Лишь когда плач немного стихает, Аскью оборачивается и видит, что секретарь уговорил Ребекку глотнуть воды и теперь поглаживает ее по плечу. Стряпчий возвращается к столу и подает знак писцу — мол, займи свое место.
— Ну что, сударыня, пришли в себя?
Не поднимая головы, Ребекка кивает.
— Можем продолжать?
Кивок.
— Что на вас нашло-то?
Ребекка мотает головой.
— Что вы так разглядывали?
Уставившись в пол, Ребекка наконец отвечает:
— То, что увидала.
— Там ничего не было. Не молчите! Прощаю вам весьма дерзкую и оскорбительную тираду, хочу знать только одно: что вы увидели? — Скрестив руки, Аскью безрезультатно ждет отклика. — Нечто постыдное?
Ребекка укладывает руки на колени и поднимает голову. Аскью потрясен: на губах ее играет чуть заметная улыбка, которую он надолго запомнит.
— Вовсе нет.
— Чему вы улыбаетесь?
Улыбка не гаснет, будто она и есть ответ.
— Вы видели человека?
— Сударыня, довольно угадайки. Вы смотрели так, будто в комнату кто-то вошел. Ну же, кого вы увидели?
Загадочная улыбка вянет, словно Ребекка лишь теперь вспомнила, что перед нею враг. Но она стала иною. Ежу понятно, Ребекка не одержит верх, ни в настоящем, ни в будущем победа ей не светит. Ежу-то понятно, а вот ей нет.
