— Припев! Еще раз!
«Не по карману нам
Держать теперь жену
Даже одну!»
— Кто-нибудь даст мне выпить? — очнулась вдруг Нивель.
— Прелестно, не правда ли? — заметил Ориоль.
— Глупо, как и все остальное.
— Браво! Браво!
— Да не бойся же ты! — обнимая, уговаривала бедную Аврору донья Крус.
— Второй куплет! Смелее, Шаверни! Тот продолжал:
«У регента казна —
То знает целый свет —
Всем, право же, полна,
Там только денег нет».
Услышав столь непочтительные слова, Пероль так отчаянно задергался, что отвязался от вешалки и грохнулся на пол.
— Господа! Господа! Ради принца Гонзаго… — начал умолять он, поднимаясь на ноги.
Но его никто не слушал.
— Неправда! — кричали одна
— Все верно! — не соглашались с ним другие.
— У господина Лоу собраны все сокровища Перу!
— Только без политики!
— Правильно!
— Ничего не правильно!
— Да здравствует Шаверни!
— Долой!
— Надо вставить ему кляп!
— Набить из него чучело!
При этом дамы яростно гремели тарелками и бокалами.
— Шаверни, иди сюда, я тебя поцелую! — вскричала Нивель.
— Вот еще новости! — возмутился толстенький откупщик.
— Он нам польстил, — пробурчала Нивель, закрывая глаза. — Какой он все же милый! Говорит, что держать жену теперь не по карману, но разве это дорого? Мужчина — он как земля, взятая в аренду. Я просто из себя выхожу, когда вижу, что в кошельке у мужчины остался хоть один пистоль!
Между тем в будуаре Аврора, закрыв лицо руками, говорила пресекающимся голосом:
— Я чувствую холод, он пробирает меня до самого сердца. Только подумать, что меня хотят отдать за такого человека…
— Да полно тебе, — успокаивала подругу донья Крус. — У меня бы он стал кротким как ягненок. Неужели, по-твоему, он не мил?
— Уведи меня отсюда! Остаток ночи я хочу провести в молитвах.
Аврора покачнулась. Донья Крус поддержала ее. У цыганки было очень доброе сердечко, но отвращения подруги она не разделяла. Это ведь и был Париж, предмет стольких ее мечтаний.
— Пойдем же, — проговорила она, а между тем Шаверни, воспользовавшись короткой минутой молчания, со слезами на глазах умолял позволить ему объяснить свою позицию. Спускаясь по лестнице, донья Крус проговорила:
— Нужно потянуть время, сестричка. Делай вид, что ты послушна, и верь: я тебя не оставлю. Я скорее сама выйду за Шаверни, чем дам тебе попасть в переплет.
— И ты готова ради меня на такую жертву? — в порыве наивной благодарности воскликнула Аврора.
— Господи, ну конечно! Помолись, раз это может тебя утешить. А я скоро опять ускользну от них и приду к тебе.
И она проворно взбежала по ступенькам; на сердце у девушки было легко, и она заранее подняла вверх свой бокал с шампанским.
— Ну, еще бы, — бормотала она, — я окажу ей услугу… Да с этим Шаверни всю жизнь будешь животики надрывать со смеху. Что может быть лучше?
У двери будуара девушка остановилась и прислушалась. С возмущением в голосе Шаверни говорил:
— Но ведь вы обещали, что я смогу объяснить вам свою позицию, разве не так?
— Ни за что! Шаверни злоупотребляет нашим терпением! К двери, Шаверни!
В этот миг донья Крус распахнула дверь. Она появилась на пороге, веселая и сияющая, держа бокал высоко над головой.
Ее встретили долгими и бурными рукоплесканиями.
— Ну, господа, — проговорила она, протягивая пустой бокал, — да будьте же вы поживее. Неужели по- вашему это шум?
— Мы пробуем пошуметь, — сказал Ориоль.
— Да, буяны из вас никудышные, — залпом осушив бокал, продолжала донья Крус. — Вас слышно разве что за этой дверью.
— Не может быть! — заголосили пристыженные повесы. Они-то считали, что способны перебудить весь Париж.
Шаверни с восхищением смотрел на донью Крус.
— Прелесть! — бормотал он. — Она — сплошной восторг! Только Ориоль вознамерился повторить эти показавшиеся
ему очень красивыми слова, как проснувшаяся Нивель ущипнула его чуть ли не до крови.
— Извольте молчать! — приказала она.
Он попытался было улизнуть, но дочь Миссисипи схватила его за рукав.
— Штраф одна голубенькая, — объявила она.
Достав бумажник, Ориоль протянул даме новенькую акцию, а дама тем временем мурлыкала:
«Не по карману нам
Держать теперь жену
Даже одну!»
Тем временем донья Крус искала глазами горбуна. Чутье подсказывало ей, что, несмотря на данный ей отпор, человек этот — ее тайный союзник. Но спросить о нем ей было не у
кого. Чтобы узнать, не уехал ли горбун вместе с Гонзаго, она осведомилась:
— А где же его светлость?
— Карета только что вернулась, — ответил снова появившийся в зале Пероль. — Его светлость отдает распоряжения.
— Насчет скрипок, да? — вставила Сидализа.
— Ой, неужто мы и вправду будем танцевать? — раскрасневшись от радости, воскликнула цыганка.
Дебуа и Флери посмотрели на нее с презрением.
— Вывали времена, — наставительно произнесла Нивель, — когда, появляясь здесь, мы находили кое- что под своими тарелками.
Она приподняла свою тарелку и продолжала:
— Ничего! Ни просяного зернышка! Ах, мои милые, Регентство приходит в упадок.
— Регентство стареет, — поддержала товарку Сидализа.
— Регентство увядает! Разве Гонзаго обеднел бы, если бы мы получили на десерт несколько голубеньких?
— А что такое «голубенькая»? — спросила донья Крус. Как описать всеобщее остолбенение? Представьте себе, что в наши дни в Золотом доме дается ужин, на котором присутствуют балетные фигурантки и завсегдатаи кафе «Тортони», и одна из этих дам не знает, что такое Кредитный банк
