скажите, что вы разыгрываете ужасную комедию или сошли с ума!
Ролану было лишь восемнадцать лет, и не удивительно, что он мог говорить такие вещи. Более удивительно то, что искушенные люди театра до сих пор несут со сцены подобный вздор, а не менее умудренная публика проглатывает его, не поморщившись.
Но Маргарита не желала более играть по законам театра, уподобившегося чревовещателю из пьесы «Человек-кукла», у которого в запасе всего два-три голоса. Она сказала то, что хотела и чего никогда не услышишь со сцены:
– Сумасшедшие не знают, что они безумны; комедиантки никогда не раскрывают цели своей игры. Я же хочу быть с вами откровенной до конца, господин капитан. Я позабавилась с вами часок, как другие заглядывают сюда на часок, чтобы позабавиться со мной. Вот и все.
– Неужели правда то, что вы сказали? – произнес Ролан, словно размышляя вслух, и его печальные глаза увлажнились. – Неужели вы – одна из тех несчастных?
Губы Маргариты скривились в ехидной усмешке.
– Не стоит говорить плохо о своей матери, господин Ролан Непомнящий Родства!
Ролан вздрогнул, словно ужаленный змеей. Маргарита твердо выдержала его гневный взгляд.
– Замолчите вы! – пророкотал Ролан.
Никогда прежде Маргарита не видела его таким. Казалось, гнев придал ему величия.
– Да полно! – сказала Маргарита, все более распаляясь в своем бесстыдстве. – Прикажете сложить ручки и пасть на колени перед этой мадонной, которая так и не сумела подобрать вам фамилию?!
Маргарита обладала дьявольской отвагой, однако, когда Ролан сделал шаг вперед, она отпрянула.
Но Ролан сделал только шаг. Он сунул руку в жилетный карман, и четыре тяжелых монеты по сто су со звоном упали на столик с гнутыми ножками. Юноша не оглядываясь бросился к двери.
Скрип рывком распахнутой двери заглушил сдавленный вопль. Его издал не Ролан, не сорвался он также с прелестных губ Маргариты.
Маргарита, облокотившись на угол камина, смотрела вслед уходящему Ролану.
– Молодой лев! – пробормотала она.
Когда Ролан скрылся из вида, на пороге возник бледный встрепанный Жулу. Он подслушивал под дверью. Под правым глазом у него была ссадина. Виною тому был ключ, вставленный снаружи и ранивший Жулу в тот момент, когда дверь неожиданно распахнулась. Именно Жулу издал тот сдавленный вопль. «Дурак» был пьян, угрюм и сердит.
– А, да ты тут как тут! – сказала Маргарита. – Будешь знать, как шпионить. Поделом тебе!
Говоря, Маргарита напряженно прислушивалась. На лестнице раздавались медленные, словно спотыкающиеся шаги Ролана. Жулу переступил порог гостиной.
– Что он с тобой сделал? – спросил он, с трудом выговаривая слова заплетающимся языком.
Маргарита пристально взглянула на него и словно заколебалась.
– Да он совсем пьян! – пробормотала она.
Жулу неосторожно прикоснулся к свежей ране, веко и щека начали затекать.
– Что он с тобой сделал? – раздраженно проревел он.
– Он ударил меня, – ответила Маргарита.
– А-а! – скрипучим голосом отозвался Жулу. – Он тебя обидел?
– Да… очень обидел.
Жулу сжал кулаки и попытался проглотить слюну, заполнившую рот.
Ролан, должно быть, был уже в самом низу, но, поскольку он оставил входную дверь открытой, его шаги по каменной лестнице все еще были слышны в гостиной.
В затуманенном мозгу Жулу мысль то вспыхивала, то угасала.
– А скажи-ка, имел ли он право ударить тебя? – осведомился он, к великому изумлению Маргариты.
– Да ты, оказывается, не так дик, как можно подумать! – вырвалось у нее.
– Отвечай! – настаивал Жулу. – Нельзя, чтобы он скрылся… Имел он право?
– Ну хорошо, имел! – ответила Маргарита, томно сощурившись. – Я любила его, я никого не любила, кроме него!
Жулу зарычал и схватился за кинжал, висевший у пояса.
– Что дальше? – в голосе Маргариты звучал вызов.
Она подошла к окну и, открыв его, высунулась наружу. Жулу последовал за ней. Дрожь пробежала по телу Маргариты, когда она услышала над самым ухом скрипучий голос Жулу:
– А дальше будет вот что: я убью его!
Маргарита пожала плечами. Жулу занес над головой руку, но не осмелился ударить. От плеч Маргариты исходил свет, по ним волнами струились густые прекрасные волосы.
«А на бульваре по-прежнему никого…» – подумала она.
