– Охотясь, – не сдавался Пистолет, – я собираю для вас интереснейшие сведения, а вы еще сердитесь! Я уйду от вас, месье Бадуа.
Инспектор пожал плечами.
– Там точно было написано «Готрон»? – спросил Бадуа.
– Конечно, – в голосе Клампена звучала уверенность.
– И ты не мог меня предупредить? – не на шутку рассердился инспектор.
– Вообще-то я решил остепениться, – спокойно ответил Пистолет. – Но как же жить без развлечений, правда? Меня поджидала моя красотка из Бобино. Да вы знаете ее, Меш, страсть в ней так и кипит. Я не мог заставить ее ждать!
– Потеряно четыре часа! – сердито сказал Бадуа. – Лейтенант работает быстро. Кто знает, что могло произойти?..
Клампен по кличке Пистолет ничего не ответил. Он насвистывал запомнившийся ему мотивчик из водевиля, который давали в тот вечер.
Дойдя до знакомой нам лестничной площадки, месье Бадуа сразу подошел к двери № 9 и посветил своей маленькой лампой.
На двери еще оставались влажные разводы. Кто-то совсем недавно ее вымыл. Следы желтого мела остались, но буквы разобрать уже было невозможно.
– Дело сделано! – громко и с большим сожалением сказал месье Бадуа.
Пистолет, засунув руки по локоть в свои бездонные карманы, посоветовал:
– Надо осмотреть все по свежим следам.
Он приложил ухо к дверной щели:
– Похоже, что птицы улетели из гнезда.
Бадуа схватил его за шиворот и сильно потряс:
– Бездельник! Из-за тебя, может быть, убили человека сегодня вечером.
Пистолет высвободился без особого труда и встал в позу боксера.
– Словесные оскорбления я еще допускаю, – с достоинством сказал он. – Но я не потерплю, чтобы меня оскорбляли физически, такой уж у меня характер, месье Бадуа. Это так же верно, как то, что солнце нам светит не здесь, а в яркий полдень на площади Согласия. И если вы посмеете повторить вашу недостойную выходку, мне ничего другого не останется, как с чувством огромной нежности и глубочайшего уважения двинуть вас ногой в одно весьма чувствительное место.
Инспектор повернулся, подошел к центральной двери и постучал:
– Поль Лабр! Месье Поль Лабр! – позвал он.
Мы знаем, что ответить ему никто не мог. Инспектор подождал немного и шепнул с досадой:
– Жаль, хорошо бы быть сейчас вдвоем.
– Так в чем же дело, мы же вдвоем, – сказал Пистолет. – Я не боюсь встречи с Лейтенантом, хоть он и силен, как буйвол. И если надо, уверяю вас, мы честные парижане умеем не только танцевать, но и достойно постоять за себя.
Месье Бадуа приподнял свою лампу и взглянул на него.
– Будь по-твоему, Клампен! – согласился он. – Похоже, что сегодня вечером ты и впрямь настроен по- боевому… Говорят, что когда дело доходит до революций, такие, как ты, творят чудеса. А теперь нам необходимо войти туда.
– Открыть дверь, без проблем! – не задумываясь, гаркнул Пистолет.
– Помолчи!.. У тебя же нет инструмента, ты же честный парень… – не очень искренне возмутился инспектор.
– Все будет, как в аптеке, комар носа не подточит, – перебил охотник на котов. – Отмычка найдется. Сейчас.
И он достал из-под своей блузы маленький крючок мусорщика, тот самый, которым он так ловко расправлялся с котами.
Клампен вставил крючок в замочную скважину двери №9.
Раздался тихий щелчок и дверь, скрипнув, отворилась.
На всякий случай Пистолет отскочил в сторону и притаился за дверью.
Месье Бадуа тоже отступил назад, рука его скользнула за отворот сюртука.
Они выждали минуту.
– Если он там, то, видно, хочет сохранить свое преимущество, – сказал Пистолет. – Ну что, заходим?
– Ты не струсил, малыш? – тихо спросил Бадуа. – Пропусти, я сам пойду. Это не твоя забота, я исполняю свой профессиональный долг.
И как-то нерешительно, без той отчаянности, что придает солдату смелости на поле брани, полицейский покинул свое укрытие. Переступив через порог, он осветил комнату. Пистолет, шедший за ним, воскликнул:
