замыслил что-то недоброе. С людьми, подобными этим контрабандистам, так просто компанию не водят: вряд ли их общество могло доставить удовольствие…
Она принесла игрокам несколько бутылок и вернулась на кухню. В стене было пробито крохотное слуховое окошко, о существовании которого фактотум не подозревал. За ним и затаилась Хасинта, намереваясь не упустить ни единого слова из разговора Пейроля с игроками.
Интендант метнул кости. Его ставка оказалась бита, именно этого он и хотел.
Налив вина, он чокнулся с испанцами, осушил стакан одним махом и бросил на стол еще одну горсть золота.
Контрабандисты, перемигнувшись, толкнули друг друга коленом под столом. Они испытывали сильнейшее желание прогуляться с новым другом по саду, чтобы проверить содержимое его карманов.
А тот, проиграв уже шестую ставку, был по-прежнему спокоен и невозмутим. После каждого тура он не забывал подливать всем вина…
Из соседней комнаты доносились выкрики и взрывы хохота. Приспешники принца, пользуясь разрешением своего хозяина, пировали на славу: уже почти все были мертвецки пьяны.
Контрабандисты пока лишь приближались к этому блаженному состоянию, так что с ними все еще можно было говорить о серьезных вещах.
Пейроль сделал им знак, и все головы придвинулись к нему.
– Господа, – произнес он тихо, – теперь я хочу поставить на кон жизнь человека!
Его собеседники инстинктивно взялись за рукояти ножей, спрятанных за поясом. Ибо без навахи[30] не выходит из дому ни один испанец – будь то знатный идальго или оборванный нищий. Равным образом каждый мгновенно схватывает суть дела, когда речь заходит о таком волнующем и замечательном сюжете, как убийство.
– Где и когда? – спросил один из них, по всей видимости, вожак, от которого и зависело принятие решения.
– В ущелье Панкорбо… когда он явится сюда…
– И когда же он явится?
– Наверное, послезавтра… самое большое, через два дня. Но уже утром вам нужно быть там и ожидать его.
– Он один?
– Их будет трое… может быть, четверо… Я плачу только за его смерть, и плачу дорого.
– Сколько?
– В пять раз больше золота, чем я дал вам выиграть сегодня. Деньги получите сразу после того, как дело будет сделано. Но я должен иметь доказательства, что он действительно мертв…
Глаза испанцев вспыхнули алчным огнем.
– По рукам! – воскликнул вожак. – Кто этот человек?
– Он называет себя шевалье Анри де Лагардер… Ему около тридцати восьми лет; светловолосый, с черными усами… Его считают одним из лучших клинков Франции.
– С навахой не сравнится ни одна шпага, – ухмыльнулся контрабандист. – Нож работает бесшумно и быстро… и свидетелей своих подвигов не оставляет! Кому довелось познакомиться с нашей навахой, тот уже ни о чем не расскажет…
– Вас только пятеро, – сказал Пейроль, – нужно набрать еще людей…
– Зачем? Ведь их только четверо? – спросил вожак, которого звали Перес-наваррец.
– Возможно, их будет только трое, – поправил интендант, нервно передернув плечами. – Но это ничего не значит. Мне приходилось иметь с ними дело, и я знаю, что каждый из них легко справится с вами.
Вожак вскинул голову с видом оскорбленного самолюбия, а его подручные недоверчиво переглянулись.
– Так ты сможешь набрать людей побольше? – настаивал Пейроль.
Перес пожал плечами.
– Завтра же у меня будет пятьдесят человек, – сказал он, – стоит только кинуть клич. Здесь шатается множество оборванцев из Страны Басков, Каталонии, Арагона и Наварры. У каждого под лохмотьями таится кинжал, и между всеми нами заключено нечто вроде секретного соглашения.
– В таком случае пусть вас будет пятьдесят, – промолвил фактотум. – И пусть дьявол заберет мою душу, если я уверен, что этого достаточно… Как бы он не ускользнул от вас!
– Пятьдесят против четверых! Да это же трусливое убийство! – презрительно бросил Перес.
Интендант, на которого это зловещее слово не произвело никакого впечатления, упреждающе поднял руку.
– Я сказал, пятьдесят! – повторил он холодно. – И добавлю: пятьдесят храбрецов, умеющих поставить на карту саму жизнь!
– Клянусь самим Христом! – воскликнул Перес. – Это что, демон?
– Что-то вроде этого… когда в руках у него шпага…. Дьявольщина! Да вы никак трусите, друзья?
Послышался хор протестующих голосов; и в самом деле, нужно было обладать отвагой господина де Пейроля, чтобы бросить в лицо наваррским контрабандистам обвинение в трусости.
