только что пунцовыми, от страха стали фиолетовыми. Ориоль же и барон фон Бац перещеголяли всех: лицо первого покрывала смертельная бледность, кожа второго приобрела шафранно-желтый оттенок.
Один лишь Гонзага оставался бесстрастным и холодным.
– Монтобер, Таранн и Носе отправляются со мной, – приказал он. – Прочим – седлать коней и вести поиски в окрестностях города… Подземелье не ведет ни в ад, ни даже к морю. Скорее всего, выход из него находится где-нибудь в поле, за городскими укреплениями… Во что бы то ни стало мы должны найти его – сами или с помощью местных жителей… Короче говоря, я иду первым, а вы трое – следом. Кто за кем – решайте сами!
Опустившись на колени, принц просунул свой факел в дыру и, осветив ее, объявил:
– Я вижу железные скобы. Лестница есть, вперед!
Он скрылся в отверстии; трое приятелей, чертыхаясь и подталкивая друг друга локтями, последовали за принцем. Остальные поторопились исполнять полученное распоряжение. В гостинице теперь были только Пейроль и хозяйка.
Басконка, не помышлявшая о том, что на пути ее брата и обеих беглянок могут встать неодолимые препятствия, пребывала в твердой уверенности, что все трое уже час как находятся в безопасности.
Улыбаясь, хозяйка отправилась за матрасом; вернувшись, она расстелила его прямо на голом полу, и Пейроль с видимым удовольствием растянулся на нем. Хасинта, счастливая от одной лишь мысли о том, что Гонзага напрасно потеряет силы и время, принялась напевать старинный романс о деве и разбой никах. Героиня сей прелестной песни исчезала всякий раз, когда злодеям казалось, что они вот-вот настигнут ее.
Пейроль, имевший, как известно, обыкновение никому не доверять, попытался было завязать беседу с очаровательной хозяйкой гостиницы и стал задавать ей каверзные вопросы, но вскоре убедился в тщетности своих усилий… Впрочем, он все-таки надеялся со временем вызвать басконку на откровенность и упорно продолжал расспросы.
На его несчастье, прекрасная трактирщица все время была настороже, так что ответы, получаемые завзятым проходимцем, лишь еще больше запутывали его. Фактотум, сам того не замечая, попал в ловушку, расставленную ему этим хитроумным дипломатом в юбке. Постепенно поменявшись с красавицей ролями, Пейроль вскоре вынужден был выслушивать ее вопросы, полные сочувствия к плачевному состоянию, в коем он сейчас пребывал.
– Что с вами случилось, сударь, отчего вы так ужасно выглядите?.. Ваше платье порвано, запачкано в грязи, да и вы сами, похоже, побывали в какой-то переделке… Я в отчаянии, что подобные неприятности обрушились на столь знатного постояльца; смею надеяться, что ваши похождения не повредят доброй славе моего заведения.
Пейроль молчал.
– Если басни, что рассказывают о подземелье, – продолжала басконка, – подтвердятся, то для меня это станет подлинным несчастьем, возможно, мне даже придется покинуть город… Может быть, нам лучше предупредить правосудие? Если кто-то покушался на вашу жизнь, то он должен быть наказан по заслугам…
– Правосудию здесь делать нечего, – напыщенно ответил фактотум Гонзага. – Эти дамы сумели бежать единственно благодаря помощи некоего мужчины… Вы его наверняка знаете… Кто он?
– С тех пор как контрабандисты, которых вы удостоили своим вниманием, убрались отсюда, – ответствовала трактирщица, – ни один мужчина не переступил порога моего дома… Даю вам слово, что…
– Но я сам видел его, – перебил басконку Пейроль.
– Вы ошибаетесь.
– Я не разглядел его лица, но зато слышал, как он говорил, и смог бы узнать его по голосу… Уверен, что этот человек вам знаком…
Призвав на помощь все свое самообладание, трактирщица надменно заявила:
– Увы, мне нечего вам сказать… Кроме того, вы, как я вижу, знаете куда больше моего… Спите, достойный дворянин, сон пойдет вам на пользу… Ведь нынче ночью вам не удалось поспать.
День вступал в свои права; Хасинта принялась хлопотать по хозяйству, более не заботясь о Пейроле, который и в самом деле заснул.
Тем временем Гонзага и три его приспешника пробирались по подземелью.
Они шли медленно, обнажив шпаги, готовые встретиться лицом к лицу с любой неведомой опасностью.
На влажном полу пещеры отчетливо виднелись следы женских туфелек. Легкие матерчатые сандалии широко шагавшего Антонио Лаго почти не оставляли отпечатков; во всяком случае, различить их смог бы только истинный горец, но отнюдь не принц и его клевреты .
Через некоторое время Гонзага заметил, что, судя по следам, одна из девушек исчезла. Как это могло случиться? И кто именно пропал? Аврора? Донья Крус?
Они осветили факелами все уголки и закоулки, все расселины и даже своды подземелья… Никого!.. И все-таки путь продолжала только одна из женщин!
Гонзага был в ярости. Неужели добыча от него ускользнула? Эта мысль так взволновала его, что он обрел боевой пыл двадцатилетнего юноши и едва ли не бегом устремился вперед.
Приспешники[33] бросились следом, но принц настолько опередил их, что вскоре они потеряли его из виду. Уверенные, что в конце концов они непременно нагонят своего покровителя, приятели торопливо шагали по подземному коридору, не догадываясь, что Гонзага свернул в узкий проход, ведущий к водопаду.
…Спустя несколько минут наша троица обнаружила убежище Авроры и доньи Крус.
Мы уже слышали эпитет, коим последняя наградила приспешников Гонзага.
