Затем Куатье пожал плечами и мрачно рассмеялся.
Я все поняла. Вы тоже поняли, не правда ли, мамаша Лео?
Когда любишь, приобретаешь способность угадывать. Я знала, что представлял из себя Куатье, и я поняла, что именно он совершил преступление, в котором обвиняют Мориса. Я говорю о первом преступлении, об убийстве Ганса Шпигеля...
Укротительница тяжело вздохнула. Она едва владела собой.
– Мамаша Лео, не надо шевелиться, – прошептала Валентина, которая ни на секунду не забывала, что ей полагается притворяться спящей. – Я могла бы остановиться, но вам необходимо все это знать.
Убийца все смотрел на меня, и тогда я открыла глаза. Лейтенант нахмурился и спросил: «Вы слышали?» – «Да»,– ответила я и добавила: «Более того, я догадалась, о чем вы говорите».
Наши взгляды встретились. Ни он, ни я не опустили глаз.
– Ну и что? – наконец произнес Куатье. – Догадались, и что дальше?
– Не знаю, – прошептала я. – Но я догадалась также, что вам жалко меня.
Он яростно мотнул головой. Я подумала, что сейчас Куатье уйдет.
Однако он остался.
Наступило молчание. Через некоторое время он пробормотал:
– Все это случилось из-за женщины. Она хотела новое платье, новую шаль, цветы, дорогие побрякушки. В то утро она сказала мне: «Если ты не принесешь пятьдесят луидоров, я прогоню тебя!»
Я вздрогнула. Он посмотрел на меня и улыбнулся. От его улыбки мне стало еще страшнее.
– Я принес ей тысячу франков, – тихо произнес Куатье. – А потом я задушил ее! Она была моей женой и я ее любил!
Куатье молчал и больше не смотрел мне в глаза.
– Теперь моя жизнь недорого стоит! – внезапно воскликнул он. – Я хорошо знаю, что умру из-за женщины. Может, из-за вас, может, еще из-за кого! Мне послышалось, что вы сказали: «Спасибо, Лейтенант!» Забавно, не правда ли? Ладно, спрашивайте. Я отвечу вам.
Я спросила, и он ответил.
Когда за мной пришли, чтобы отнести меня в кровать... крепитесь, мамаша Лео!.., я уже знала, что этот дом принадлежит Черным Мантиям.
– Дочка, я боюсь не за себя, – почти не разжимая губ, прошептала укротительница.
– Я знаю, – ответила Валентина. – Как бы я хотела прижать вас к сердцу! Вы боитесь за меня и за него, вы хотели бы во весь голос крикнуть нам: «Берегитесь!» Увы! Моя добрая мамаша Лео, теперь не время осторожничать: необходимо все поставить на карту. И я это сделала. Пока Куатье держит свое слово: он ничего от меня не скрывает и исполняет все, что я скажу.
Это благодаря ему мне удалось увидеть Мориса: он вывел меня отсюда средь бела дня через тот подъезд, где делают ремонт. С помощью Лейтенанта я проникла в тюрьму Форс; он же помог мне раздобыть яду.
Возможно, мое отсутствие заметили, но никто не подал виду, что знает об этом. Меня не было целых два часа... Неужели они так беспечны? А может, Куатье предупредил своих хозяев, и они решили мне не препятствовать?
Кого же предал Куатье? Меня или Черные Мантии? Впрочем, какая разница? Яд уже у Мориса, который поклялся мне нашей любовью, что не употребит его без меня.
Когда я вошла в его камеру, мне показалось, что сейчас у меня разорвется сердце. Наши взгляды встретились, и я испытала одновременно и безграничную боль, и безграничную радость. Я бросилась к нему на шею. Я хотела сказать: «Морис, мой дорогой Морис, я спасу тебя!» Однако его поцелуй не дал мне этого сделать. Через некоторое время Морис прошептал: «Надежда лишь причиняет боль. Флоретта, не надо надеяться. Лучше покорись, как я». Вдова с трудом удерживала рыдания.
– Потом он спросил, – продолжала Валентина, – почему не пришла мамаша Лео.
– О! Неужели он сомневается во мне? – не шевеля губами, выдохнула укротительница.
– Нет, конечно. Мы подумали и решили, что вам что-то помешало... – успокоила ее Валентина.
– Я не знала, – пролепетала укротительница. – Как же все-таки случилось, что я ничего не знала? Я ведь так люблю вас! Может быть, я закрывала глаза, потому что боялась увидеть вас слишком счастливыми...
– Слишком счастливыми! – грустно повторила девушка. – Время идет, и у меня остается все меньше сил. Это не я возражаю против побега, а он. Он сказал мне: «Однажды мне уже довелось убегать, и я не хочу делать этого во второй раз. Пусть случится то, что должно случиться». Раз этого хочет Морис, этого хочу и я.
Валентина снова умолкла.
– Он сильно изменился? – спросила вдова.
– Нет, он стал очень бледным, только и всего. Он очень спокоен. Один раз я даже увидела его прекрасную улыбку. Это было, когда он сказал: «Если ты будешь моей женой, ты умрешь счастливой». И я ответила: «Что бы ни случилось, я буду твоей женой».
Укротительница удивленно взглянула на девушку.
– Они не будут возражать, я уверена, – продолжала Валентина. – Им надо одно: чтобы мы поскорее умерли. Если мы будем жить, железная рука, сжимающая нас за горло, в конце концов ослабит хватку.
