увидеть, и, я думаю, мы исполним ее желание.
– Как?! – воскликнула укротительница. – Неужто вы пустите меня к ней?
– Почему бы и нет? Или вы думаете, что мы держим ее взаперти? Вы увидите ее, мамаша Лео, причем гораздо скорее, чем предполагаете, ибо я пришел сюда, чтобы отвести вас к ней.
Эшалот, воспользовавшись тем, что в балагане совсем стемнело, незаметно подошел поближе. Он внимательно слушал, всем свои видом выражая крайнюю озабоченность.
«Лицо можно поменять, словно рубашку, это-то я твердо знаю, – думал Эшалот. – Но вдруг я все-таки ошибаюсь? Ну да ладно, в любом случае я не могу допустить, чтобы хозяйка бросилась прямо в пасть зверю. Если с ней случится несчастье, я никогда себе этого не прощу».
IX
ЛЕЧЕБНИЦА
При последних словах Констанса госпожа Самайу встала. – Не будем терять времени! – произнесла она.– Я хочу побыстрее оказаться рядом со своей дорогой дочерью!
– Минуточку! Минуточку! – добродушно протянул помощник доктора Самюэля. – Я еще не все вам сказал. Обождите, дорогая моя мамаша Лео! Просто удивительно, как все ее любят! Я был уверен, что после моих слов вы не сможете усидеть на месте. Все-таки эта девушка колдунья, есть в ней что-то завораживающее... Зажгите-ка пока свечу, а я между тем пошурую кочергой в печи. До чего же холодно, черт возьми! Вы что, до сих пор не заделали щели в окнах?
– Эшалот, зажги свечу! – приказала госпожа Самайу.
– Надо же, а я совсем забыл про этого молодца, – удивился Констанс, в руке которого уже была кочерга.
Понизив голос, он добавил:
– Если кто-нибудь услышит то, что я собираюсь вам рассказать, может произойти большое несчастье.
В этот момент к столу подошел Эшалот, державший горящую свечу.
Он поставил ее возле бутылки и, преодолев свою обычную застенчивость, посмотрел Констансу прямо в глаза.
Их взгляды встретились. Внезапно Эшалот потупился и покраснел как рак.
Гость дотронулся до его плеча, Эшалот попятился назад.
– Дорогой мой, – проникновенно произнес Констанс, – я вижу, у тебя длинные уши, и ты не прочь услышать остальное.
– Он простой, хороший парень, – заступилась за него укротительница.
– Ах, мамаша, – укоризненно покачал головой Констанс, – сейчас речь идет о делах, которые касаются не только нас с вами, но и других людей. Есть вещи, которые не стоит доверять даже невинным душам. Знаешь, любезный, выйди-ка ты на улицу, да посмотри – не наступила ли там часом весна? И помни: молчать всегда лучше, чем говорить. У меня твои приметы уже здесь.
С этими словами он постучал себя по лбу.
Ничего не ответив, Эшалот тотчас же направился к двери.
Как только несостоявшийся аптекарь очутился на свежем воздухе, он перевел дыхание и снял фуражку, чтобы остудить разгоряченную голову.
– Если это и вправду он, то дела мои плохи, – пробормотал Эшалот. – Однако не могу же я доверить Амедею воспитание Саладена.
Едва он вспомнил о ребенке, как его тут же охватила нежность к малышу. Эшалот хотел было даже вернуться в балаган, но не осмелился.
– Я могу подраться с кем угодно, – пытался он оправдаться перед самим собой. – Если надо будет, то за Саладена и хозяйку я пойду и в огонь, и в воду... и все-таки, что ни говори, а я боюсь таких людей. Я чувствую себя совершенно обессиленным. Ладно, пока хозяйка там, за ребенка можно не опасаться. Я пока покараулю здесь и дождусь его ухода...
Эшалот решил прогуляться к улице Сен-Дени. Ноги почти не слушались его, словно он был пьян...
Эшалот сделал всего лишь несколько шагов, когда справа от улицы Рамбюто он увидел двухместную карету, в которую был впряжен вороной конь. Казалось, неподвижный кучер, одетый в меховую безрукавку, уснул.
Однако это было не так: время от времени его голову окутывало облачко дыма.
Когда Эшалот продолжил свой путь, его ноги больше не дрожали. Стараясь не производить лишнего шума, он приблизился к повозке и принялся внимательно разглядывать лошадь.
Затем кормилец Саладена вернулся на дорогу и пошел, заложив руки за спину, будто обычный прохожий. Через несколько секунд он тихо позвал:
– Эй! Джован-Баттиста!
Кучер вздрогнул, обернулся и молча посмотрел, на Эшалота.
– Что, у Приятеля-Тулонца есть дамочка в этом квартале? – спросил молодой человек.
На этот раз кучер ответил. В его речи был заметен сильный неаполитанский акцент.
– Ты, видать, ошибся, дружок. Иди своей дорогой.
– Прошу прощения, извините, пожалуйста! – проговорил на ходу Эшалот. – Я обознался.
