обо всем на свете, чуть видел красотку попокладистей, а гасконец, чуть промочив горло, начинал молоть языком без остановки. Часто из-за лишнего слова или нежного взгляда они попадали в такие переделки, что им едва удавалось выпутаться из них живыми.
Кружка за кружкой, и Кокардас тоже разнежился и стал пить на брудершафт с девицами. Хозяйка меж тем всем телом навалилась на Паспуаля. Он терся плечом о ее заманчивые округлости и чувствовал себя просто превосходно.
Кто знает, чем бы это кончилось, если бы в кабаке не появились двое юношей. Подстилка встретила их недружелюбно: стесняться она их, разумеется, не стеснялась, и все же пришли они некстати.
Кокардас тоже кинул на них недобрый взгляд – и не успели молодые люди, устроившись за столом, начать партию в кости, как гасконец окликнул их:
– Эй, мальчики! Вроде я уже где-то видел ваши мордашки… У вас нет родственников в Байонне?
Игроки, не повернув головы, продолжали партию: в их возрасте на подобную болтовню не обращают внимания. Но гасконец вовсе не собирался оставлять их в покое. Он так стукнул кулаком по столу, что кружки высоко подпрыгнули.
– Когда Кокардас-младший оказывает вам честь разговором, извольте отвечать, молокососы!
Это был уже вызов. Оба юноши встали.
– Мы отвечаем тогда, когда нам угодно, и в таком тоне с нами не разговаривают, – отвечали они. – Чего вы от нас хотите?
– Откуда вы приехали в Париж? Уж не с испанской ли границы?
– Мы никому не обязаны давать отчет, а особенно людям незнакомым.
– Ну уж мне вы его дадите, черт и дьявол! – прорычал гасконец, обнажив шпагу. – Один испанец тоже не хотел говорить, но я быстренько развязал ему язык. Разве вас при этом не было?
Юноши переглянулись и, ни слова не говоря, изготовились к схватке.
– Это был каталонец по имени Морд, – продолжал Кокардас. – Он у меня славно поплясал, и вы тоже должны помнить этот вечерок. Погляди-ка сюда, лысенький: мы ведь видели эта рожи в Байонне, дьявол меня раздери!
– Черт, да у него, видно, в голове все помутилось спьяну! – расхохотался один из юнцов. – Мало ли кого вы, милейший, где видали? Дайте нам спокойно играть, а не то мы поиграем в такие игры, что вам не поздоровится.
Он, образно говоря, поднес спичку к огню. Теперь уже и Паспуаль вскочил, выхватив шпагу. Четверо дуэлянтов встали друг напротив друга: Ив де Жюган против Кокардаса, сын Пинто против Паспуаля. Клинки уже готовы были скреститься, но тут произошло нечто весьма неожиданное. Подстилка схватила два пистолета и бросилась между врагами.
– Здесь не дерутся без моего разрешения! – заявила она. – Благородные гости не должны покидать мое заведение ногами вперед. Раз между вами недоразумение – объяснитесь, только без шпаг.
Паспуаль немедленно повиновался. Его восхищение хозяйкой мгновенно удесятерилось.
– Что ж, – сказал он приятелю, – подчинимся суду Красоты!
Подстилка нисколько не дорожила жизнями своих посетителей – многих убили в ее кабаке, а она и не думала за них вступаться. Но так случалось только с теми клиентами, которых уже успели хорошенько пощипать: ведь хозяйку занимали лишь деньги ее гостей.
В данном случае молодые люди вряд ли сдержали бы верх, но чем черт не шутит… Она на всякий случай решила пресечь стычку в корне.
Чтобы успокоить Кокардаса, Подстилка принесла ему вина и даже пригласила за стол обоих юношей. Все чокнулись, и разговор сразу же принял другой оборот. Тем не менее, Кокардас стоял на своем:
– Дьявол меня раздери! Неужели я не видел вас в Байонне?
– Да мы только неделю назад из Марселя, – отвечали те.
– И Готье Жандри вы не знаете?
– Готье Жандри? Первый раз слышим.
– А Кита?
– У нас в Марселе киты не водятся, – рассмеялись молодчики.
– Ну что ж, тогда давайте сюда ваши руки и примите тысячу извинений. Еще вина! Кокардас-младший должен выпить за отвагу юности и прекрасного пола!
В те времена плутовали и убивали даже в игорных домах парижского губернатора герцога де Трема и принцессы де Кариньян. Так что можете себе представить, что происходило там, куда полиция не заглядывала, и никто не стеснял игры, разврата и преступлений!
В «Клоповнике» ставки были поменьше, чем в аристократических притонах, но и тут большая часть доходов шла в карман хозяйки. Она сама всегда садилась за стол и вела счет. Многие ворчали, что у нее дурной глаз, что она ломает им удачу, но терпели: выиграв, Подстилка так щедро благодарила проигравших, что те даже считали себя у нее в долгу.
У Кокардаса голова кружилась от славного воверского вина, а у Паспуаля – от любви к хозяйке; раздеть их было нетрудно. Но Подстилка рассчитала, что не стоит резать курицу, которая несет золотые яйца: если бретеров сразу обчистить, они сюда больше не вернутся.
Что касается Ива де Жюгана и Рафаэля Пинто, им нужно было подружиться с нашими приятелями, чтобы задержать их до ночи или уговорить прийти в «Клоповник» на другой день. Они напросятся проводить Кокардаса с Паспуалем до ворот Парижа – мол, неровен час, повстречаются лихие люди, – а сзади тем временем незаметно подкрадутся Готье Жандри и Кит… Впрочем, этот план еще надо было обсудить с самим отставным сержантом.
