называемые, — 'заградительные отряды', составленные из отборных войск НКВД, обязанностью которых было, огнем в спину, заставлять красноармейцев идти вперед и не допускать их отступления.
Ворошилов, Буденный и Тимошенко, политруки, штрафные роты и батальоны, расстрелы через десятого и заградительные отряды — вот все, что дала в эту войну большевистская партия русскому народу и его армии.
Что же касается 'несгибаемой воли к победе партии Ленина-Сталина', о которой любят говорить большевики, и которая выразилась в подстрекательстве народа к сопротивлению, широко развернутой пропаганде и усилиях по организации отпора, то надо сказать, что у большевистской партии все это было вызвано отнюдь не заботами о благе страны и народа, а исключительно необходимостью спасать собственную шкуру. Ибо, в эту войну для большевиков было совершенно ясно, что проигрыш ее неминуемо влечет за собой гибель коммунистической диктатуры, в то время как выигрыш дает шансы не только на удержание власти, но и на значительное укрепление ее.
А если бы и на этот раз, как и в войне 1914–1918 г.г. спасение большевистской шкуры зависело не от выигрыша войны, а от ее немедленного окончания, то нет никакого сомнения в том, что 'партия Ленина- Сталина' поспешила бы навязать русскому народу еще один мир 'без аннексий и контрибуций', вроде позорного Брест-Литовского мира, навязанного большевиками нашему народу в 1918 году и ставшему безусловно одной из предпосылок для войны 1941 года.
Однако, на этот раз для спасения большевистской шкуры нужна была только победа. И не видя другого способа заставить русский народ сопротивляться врагу, большевики в первой фазе войны применили, указанные выше, старые и испытанные средства партийного контроля и беспощадного террора.
Надо ли говорить о том, что методы, которые были эффективны в мирное время, оказались совершенно несостоятельными в условиях войны.
Абсолютные военные нули: Ворошилов, Буденный и Тимошенко, знакомые до некоторой степени с полу-партизанским видом гражданской войны и ничего не смыслившие в современной войне крупного масштаба, очень скоро сделались посмешищем всего мира и, бросая свои армии на произвол судьбы, едва успевали спасать собственные головы из окружений и мешков.
Политруков никто не слушал, штрафные батальоны целиком переходили на сторону врага, а на расстрелы через десятого, красноармейцы отвечали расправами с энкаведистами продолжившимися и в лагерях военнопленных.
Ничего не могли сделать и заградительные отряды Они только увеличили процент сдающихся, ибо красноармейцы от огня, открываемого им в спину, правда, охотно шли вперед, но не в атаку, а в плен.
Таким образом, несмотря на все меры принятые советской властью, положение на фронте не только не улучшалось, а наоборот — ухудшалось во все возрастающей прогрессии. Число сдающихся в плен увеличивалось, территория занимаемая врагом росла изо дня в день, все более расстраивалась жизнь тыла. Партийные пропагандисты двадцать три года подряд занимавшиеся выливанием грязи на старую императорскую армию, с недоумением и ужасом констатировали, что в первую мировую войну старая русская армия за три года войны не пустила немцев дальше Ковеля, а теперь тот же враг после года войны выходит на среднее течение Волги. Никогда еще судьба кремлевских диктаторов, метавшихся в смертельном отчаянии между Москвой и Самарой, не была столь близка к своему логическому концу, как именно в этой первой фазе войны с Германией. Все их истерические вопли, обращенные к советским гражданам, о решительном отпоре врагу, оставались без ответа. В то время русский народ еще не имел стимула для борьбы. Советское прошлое всем надоело. За 'торжество марксизма во всем мире' и за 'дело Ленина-Сталина' не собирался умирать ни один русский человек. Огромная страна, с ужасом и ненавистью вспоминая советское прошлое, напряженно и терпеливо ждала, что принесет ей будущее.
Трудно сказать точно, когда именно произошел коренной перелом в настроениях русского народа в этой войне. В разных частях страны, под влиянием различного рода причин, этот перелом происходил в разное время. Однако, я не ошибусь, если скажу, что начался он к истечению первого года войны, прошел через весь второй год и окончательно завершился к началу третьего года войны. В переводе на язык календарных дат, перелом этот начался летом 1942 года и окончательно выкристаллизовался к лету 1943 года.
Таким образом, примерно два года предоставил русский народ Германии для размышлений по русскому вопросу и для выполнения обещаний, которые сулила немецкая пропаганда в начале войны. Два года — срок более чем достаточный для того, чтобы каждая сторона могла сделать конкретные выводы из происходящего. Немцы этих выводов не сделали. Русский народ их сделал. И только тогда, когда русский народ воочию убедился в том, что немец пришел не затем, чтобы помочь ему освободиться от большевистской диктатуры, а для того, чтобы снова закабалить его, только тогда он, стряхнув с себя нерешительность и сомнения, сжав зубы от боли и злобы пошел бить немца, пытавшегося сыграть на долголетнем несчастии русских людей для того, чтобы навязать им унизительное чужеземное рабство.
Этот перелом в настроении русского народа означал собой начало второй фазы войны, той фазы, когда войну вела уже не советская власть, а сам народ. И это обстоятельство принесло с собой чудодейственные перемены, как на полях сражений так и в советском тылу. Сводки германского верховного командования больше не сообщали, ни об окружениях, ни о взятых в плен красноармейцах, а в советском тылу полуголодные люди — старики, женщины и дети — работали до изнеможения, заново создавая оборонную мощь страны.
Русский народ, во второй фазе войны, сам взял в свои руки дело борьбы с иноземным нашествием. В этом периоде он не нуждался более, ни в руководстве большевистской партии, ни в навязанных ею бездарных маршалах, ни в политруках ни в заградительных отрядах. В этой фазе войны военные вожди армии вышли не из рядов партийных фаворитов, а из толщи русского народа. Армия выделила из своих рядов десятки блестящих высших начальников, тысячи толковых командиров и сотни тысяч незаметных рядовых героев.
Теперь армия шла вперед не потому, что ей стреляли в спину заградительные отряды а потому, что она хотела идти вперед. И шла она теперь не для того, чтобы сдаваться в плен, а для того, чтобы победить. Она шла теперь руководимая не коммунистической партией, а чувством своего патриотического долга и национальной чести. С этим она шла вперед, с этим она дошла до Берлина.
В первой фазе войны большевистская партия хотела вести на буксире народ к победе. Из этого ничего не вышло. Буксир оторвался и сам тягач чуть не свалился в пропасть. Во второй фазе войны впереди идет русский народ и поневоле тащит за собою на буксире большевистскую партию. Это последнее обстоятельство явилось в ходе этой войны величайшим счастьем для коммунистической партии и ни с чем не сравнимой трагедией русского народа.
Коренной перелом в настроениях русского народа прекрасно учли кремлевские диктаторы. Они поняли, что этот перелом означает не только выигрыш войны, но и дальнейшую возможность удержаться у власти. Они знали, что теперь все заботы внутреннего порядка отошли для русского народа на задний план и все внимание его отвлечено на борьбу с внешним врагом. Они ясно отдавали себе отчет в том, что теперь борьба эта закончится победой и, что единственной их заботой должно быть стремление во что бы то ни стало примазаться к будущей победе русского народа, для того, чтобы в свое время с этой победы получить свой ростовщический процент. А для этого надо было, во всем идти навстречу желаниям народа, подогревать его патриотические чувства, попытаться убедить его еще раз, что партия и народ неотделимы друг от друга и прежде всего попробовать засыпать, хотя бы временно, ту духовную пропасть, которая всегда отделяла русский народ от коммунистической партии.
Именно, поэтому во втором периоде войны, большевистская партия сорок лет боровшаяся против национализма, резко поворачивает рулевое колесо и вводит советский корабль в воды исторического русского национального патриотизма.
Этот неожиданный поворот в истории большевистской партии и советского государства получил от советских граждан название: — 'Национальный НЭП'.
В течение этой войны, особенно в ее второй половине, многие советские граждане часто уделяли несколько минут в день довольно странному, но весьма любопытному занятию. А именно: — узнав из свежего номера 'Правды' или 'Известий' об учреждении, скажем, ордена Александра Невского, они
