на берегу Темзы, в 30 километрах от Лондона. Мы быстро доехали до него на автомобилях. Замок состоял из двух громадных корпусов с высокой круглой башней между ними. О седой старине напомнили нам его стены. На месте теперешнего дворца еще в XI столетии Вильгельм Завоеватель — нормандский герцог, высадившийся в Англии и покоривший ее, построил крепость, которая господствовала над окрестностями. Старое здание замка, частично сохранившееся до наших дней, представляет памятник XIV столетия. Виндзорский дворец знаменит своими художественными ценностями. В нем имелась богатейшая картинная галерея с произведениями Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рубенса, Ван-Дейка, Гольбейна и других великих мастеров. Во дворце хранились редчайшие коллекции миниатюр, эмалей, оружия.
Нас ввели в один из приемных залов, стены которого были украшены картинами. Тотчас же к нам вышел король в сопровождении нескольких лиц из свиты. Какое громадное различие было между этим приемом и торжественным представлением японскому микадо! Практичные англичане упростили и ускорили выполнение необходимой формальности, чтобы она не была стеснительной ни для короля, ни для нас. «Владыка» Британской империи, так же как и его приближенные, был в обыкновенном штатском платье, держался скромно и естественно. Он пожал нам руки и запросто обратился к Русину, расспрашивая его о нуждах русской армии. Короля интересовали также подробности взрыва крейсера «Арлянц». Члены королевской свиты непринужденно беседовали с нами. Прием длился около пятнадцати минут. Потом король пожелал нам успеха и, поклонившись, удалился во внутренние апартаменты дворца.
На обратном пути наше внимание привлек раскошный парк, окружавший замок. Его длинные аллеи и искусственно вырытое озеро поражали красотой. Мы поднялись на высокую старинную круглую башню. Перед нами открылся прекрасный вид на парк, маленький городок и извивавшуюся Темзу…
Вспоминается мне также официальный обед в честь участников конференции, устроенный в одном из многочисленных лондонских клубов. Зал был богато убран тропическими растениями. Сотни гостей собрались здесь; кроме членов конференции приглашение получили многочисленные представители посольств союзных государств, работники английского военного и морского министерства, известные общественные деятели, члены парламента…
Длинные речи и короткие спичи следовали без конца. Все они были проникнуты патриотическим и воинственным духом. Ораторы выражали неизменную уверенность в победоносном исходе войны. Война до конца, война до победы! Нельзя падать духом и унывать от временных неудач! Силы Антанты неизмеримо выше сил немцев и их союзников! На стороне Антанты громадное превосходство в людских ресурсах и материальных возможностях. Важно выиграть только время! Таков был смысл всех речей.
В Бирмингеме
В перерывах между заседаниями конференции я успел посетить и ряд военных заводов. Моим спутником в этих поездках был назначенный военным министерством лейтенант Ф. Кэрби, отлично владевший русским и французским языками. Кэрби долгое время провел в России, служа в одной из одесских английских контор, занимавшихся экспортом зерна. Он с большой теплотой вспоминал о России и русском народе, называл нашу страну своей второй родиной.
Помню посещение Бирмингема, одного из наиболее важных промышленных городов Англии.
На вокзале было несколько десятков платформ. Здесь ежеминутно приходили и отходили поезда. Бросался в глаза озабоченный деловой вид прибывавших и отъезжающих пассажиров. Люди куда-то спешили и, видимо, дорожили каждой минутой.
Напряженным темпом шли работы и на оружейном заводе. Я не увидел ни одного медленно идущего инженера. Мальчики-скауты разносили приказания бегом. В огромных мастерских не было ни одного пустующего
станка, не было свободного места. Кругом станки, станки, станки. В непрерывном движении находились подъемные машины, лифты, дековильки, перебрасывающие разработки и детали винтовок. На заводском стрельбище я наблюдал, как производятся испытания винтовок с помощью оптических прицелов, которые тут же насаживались на них. Непрерывной лентой в легких вагончиках выбрасывал завод готовые изделия для вооружения колоссальной армии…
Здесь было уже налажено массовое изготовление нового образца пулемета Льюиса, принятого в то время для английской армии взамен системы Максима. Здесь я впервые познакомился с конструкцией этого пулемета. Принцип его работы не представлял новизны: автоматическое действие достигалось за счет энергии пороховых газов, которые следуют при выстреле за пулей; часть этих газов отводилась через боковой канал в стволе и отбрасывала поршень, который действовал на затвор. Подобное же устройство было и у пулемета Гочкиса, принятого во Франции и Японии. Оригинальное нововведение представляли лишь дисковые, барабанные магазины на сорок шесть патронов и система охлаждения. Последняя состояла из алюминиевого радиатора, надетого на ствол и окруженного металлическим кожухом, суживающимся в передней части. Охлаждение радиатора осуществлялось с помощью сквозняка. Его создавал непрерывный поток свежего воздуха вдоль ребер радиатора. Поток этот возникал благодаря тому, что при выстреле пороховые газы втягивали воздух с противоположного конца радиатора.
Для русской армии было бы очень важно иметь на вооружении эти более простые и легкие пулеметы: пулемет Льюиса вместе с сошками весил всего 14,5 килограмма, а наш Максим со станком — около 60 килограммов.
Мне хотелось узнать, сколько операций нужно для изготовления нового пулемета; эти данные позволили бы сравнить систему Льюиса с Максимом в отношении простоты ее фабрикации. Ведь изготовление одного пулемета Максима требует 2448 операций и занимает 700 рабочих часов. Я обратился к лейтенанту Кэрби с просьбой узнать у сопровождавшего нас по заводу директора компании эти данные и одновременно расспросить о производительности завода по выпуску оружия.
Директор покраснел, сделал недовольное лицо и что-то буркнул в ответ. На возражение Кэрби он вновь ответил что-то недовольным тоном и быстро удалился.
О том, что ответил директор завода, я решился спросить переводчика только в поезде.
— Директор сказал, что не имеет права говорить о количестве сдаваемого оружия, — сообщил Кэрби.
— Но ведь он должен был получить телеграмму военного министерства, разрешающую показать мне завод?
— Телеграмму он получил. Однако в ней не было приказания сообщать вам какие-либо секретные сведения!..
А вот мы, русские, не умели хранить свои тайны, не придавали им особого значения. Вспомнился мне тогда эпизод из моей жизни, происшедший в 1912 году. Как-то я сообщил по телефону на Сестрорецкий оружейный завод В. А. Дегтяреву, работавшему вместе со мной над автоматической винтовкой, что не могу быть вечером, а приеду днем, во время обеденного перерыва на заводе.
Был знойный июльский полдень. Старые одноэтажные заводские здания с выбеленными стенами накалились от солнца. Василий Алексеевич ждал меня у дверей мастерской. Двери были заперты на обед, на них висел громадный замок, который был, вероятно, свидетелем всей истории русского оружия, начиная от изготовления кремневых ружей.
— У вас есть ключ? Как мы пройдем? — обратился я к Дегтяреву.
— Ключ у коменданта проходной будки, но нам он не нужен.
Мы прошли вдоль мастерской. Большие окна из-за жары были открыты настежь. Они находились у самой земли. Мы перешагнули через подоконник и оказались в мастерской, где изготовлялись новейшие секретные образцы оружия…
Громыхающий курьерский поезд на всех парах нес меня из Бирмингема в Лондон.
Мы знакомимся с Лондоном
