пожимая руку девушки.
— Ну, так бы и сказали сразу, — перебил его Доватор — А то стоит, улыбается... Ну, что ж, добре. Не забывайте этих встреч. После войны припомните, будет еще радостнее, еще веселее... А сейчас...
Лев Михайлович оглядел ловко сидевшую на лейтенанте кавалерийскую венгерку, тронул его за локоть и спросил:
— Знаки различия имеешь?
— Имею, товарищ генерал, полностью. Четыре на воротнике, четыре в «НЗ».
— Это хорошо, что в запасе имеешь. Командующий войсками Западного фронта присвоил тебе звание старшего лейтенанта. Привинти еще два кубика. Да быстренько к полковнику Бойкову. С наблюдательного пункта будешь следить за атакой. В боевые порядки итти запрещаю. Сфотографируй момент атаки. Донесение со связным немедленно. Оно должно быть коротким, толковым и с выводами. Оттуда на высоту 147 к Абашеву. Вместе с эскадроном Шевчука прорвешься на соединение с Осиповым. Задача: немедленно эвакуировать всех раненых. Командир полка утомлен. Ему надо помочь. Когда будешь на месте, составишь донесение. Со связным пришлешь его сюда. После этого мы срочно направим машины. Ну, а сейчас, — посматривая на притихшую Феню, сказал Лев Михайлович, — позавтракай с нами и поговори с землячкой. Ты, наверное знаешь, какие подарки она привезла. Ординарец у тебя есть?
— Нет, товарищ генерал. Был, да ранили.
Доватор задумался. Он знал, что сейчас каждый человек дорог. Людей не хватало.
— Ладно, возьмешь моего Шаповаленко.
«Шаповаленко!» — чуть не вырвалось из уст Фени, но она во-время сдержалась.
Наблюдательный пункт Абашева находился на высоте 147. Густое мелколесье осинника приглаживал резкий напористый ветер, а за отдаленной кромкой темного леса начинало ярко пламенеть восходящее солнце. Было холодно.
Абашев стоял с начальником штаба под высокой густой елью, вздымавшейся над молодой порослью. Старший лейтенант Шевчук, слушавший распоряжение комиссара, отмечал на карте ориентиры и уточнял маршруты движения.
— Я, товарищ батальонный комиссар, не вижу на карте дома лесника, — проговорил Шевчук, стуча карандашом по планшетке.
— Если бы он там был, то мы не давали бы тебе проводника, — ответил Абашев. — Эта карта выпущена в тридцать девятом году, а дом, очевидно, построен позднее, поэтому и не угодил сюда.
— Откуда проводник? — спросил Шевчук.
— Женщина из соседнего колхоза, — ответил Почибут.
Заметив на лице командира эскадрона презрительную гримасу, начштаба усмехнулся.
— Мужчин нема, чи що? Затрусится баба, що з нею буду робыть?
— Не баба, а девушка. Смотри, влюбишься, — лукаво подмигнул Абашев, с нетерпением поглядывая на часы.
— Не шуткуйте, товарищ комиссар. У меня незадача, а вы мне якусь дивчину... Коли вона злякается — в карман я ее запихну, чи що?
Резкий переход на чисто украинский язык служил признаком того, что Шевчук раздражен.
Незаметно подошедшая Зина, услышав последние слова, настороженно остановилась.
— Можешь быть спокоен. Не испугается, — возразил Абашев и, увидев Зину, пошел ей навстречу. — Здравствуйте, товарищ Ковалева.
— Здравствуйте, товарищ комиссар. — Зина неловко пожала протянутую руку, искоса поглядывая на высокого, в кавалерийской венгерке командира.
— Это вы будете Шевчук? — в упор спросила она.
— Вы не ошиблись. Именно так прозываюсь с детства, — ответил Кондрат, оглядев Зину с головы до ног. «Полушубок чистенький, сапожки новенькие. Форсишь, дивчина, хоть бы валенки надела, замерзнешь, як на бережку рыбка», — думал он, забыв о том, что только два дня тому назад сменил щегольские со шпорами сапоги на белые огромных размеров валенки.
Зина, заметив их и вспомнив предстоящий поход через болото, молча усмехнулась. Абашев отозвал ее в сторону и примирительно сказал:
— Не обращайте внимания, что он так покосился на вас. Товарищ резковат, с женщинами ладить не умеет. Но командир опытный, а главное — смелый. Только вы с ним поменьше спорьте.
— Ничего, товарищ комиссар, поладим. Разрешите двигаться?
— Ну, что ж, пора...
Обернувшись к Шевчуку, Абашев спросил:
— У вас все готово, товарищ старший лейтенант?
— Так точно, товарищ батальонный комиссар.
— Так вот... — заговорил строгим голосом Абашев, — действовать быстро, напористо, но осторожно и умно. В остальном, как написано в приказе, понятно?
— Понятно, товарищ батальонный комиссар.
А в приказе было написано коротко: «Четвертому эскадрону наступать в направлении на северо- запад. В 6.00 выйти болотом к дому лесника, сбить противника и в 9.00 сосредоточиться в районе отметки 196, установив связь с командиром полка».
— Дорогу хорошо знаете? — обращаясь к Зине, спросил Шевчук.
— Хорошо знаю, — ответила Зина резко. Ее начинал раздражать недоверчивый, полупрезрительный тон этого заносчивого верзилы. Хотелось наговорить дерзостей. «Как он смеет после такого похода не доверять мне», — возмущенно думала Зина.
— Вот так и надо отвечать, — не оборачиваясь, заметил Шевчук.
О ночном подвиге он знал. Но о том, что его совершила эта самая девушка, ему и в голову не приходило.
— Если я была на том месте час тому назад, то, наверное, помню его и найду, — все более раздражаясь, проговорила Зина.
— Вы были там час тому назад?
Шевчук остановился, круто повернувшись к девушке.
— А вы что, с неба упали? — резко ответила Зина, давая знать, что больше не хочет говорить на эту тему.
Еще до рассвета эскадроны Шевчука и Биктяшева сосредоточились на высоте 147. Эту заросшую густым кустарником высотку противник несколько раз пытался захватить и установить на ней пушки для обстрела Волоколамского шоссе, но был отбит. Теперь он полукольцом охватывал ее с двух сторон, намереваясь войти в стык между дивизиями Панфилова и Атланова, не подозревая, что в центре его наступательной группы к контратаке готовились эскадроны Шевчука и Биктяшева. Правее, в направлении Шитково, должен был нанести удар батальон панфиловцев и полк Бойкова. В наступлении принял участие резервный полк Жмякина.
Всей операцией руководил генерал Атланов. Атака должна была начаться после залпа гвардейских реактивных минометов.
Весть о прибытии каких-то необыкновенных и страшных по своей силе пушек мгновенно облетела все подразделения. Политрук Рябинин, обходя расположившиеся вдоль лесной проселочной дороги взводные колонны, слышал самые разноречивые толки.
— Бьет эта самая штуковина без всякого грохота и шума, — говорил черночубый кубанец Мишка Сидоренко. — Ты сидишь и ничего, стало быть, не чуешь, вдруг на голову тоби чемодан, раз — и все растерзало... Ни кишочков, ни потрошочков...
— А ты откуда знаешь? — спросил кто-то с сомнением в голосе.
— От батарейцев слыхал. Им, браток, все известно. Народ ученый.
— Неправда. Мне рассказывали не так, — возразил пулеметчик Криворотько. — Сделана эта пушка, и даже не пушка, а прибор, самым простым манером — вроде обыкновенной железной бороны «зиг-заг» с ребрами. Кладется на эти ребра снаряд, похожий на гриб. Ну, конечно, само собой, все работается
