— В слове «абитуриент» обидного ничего нет, — сказал Санька. — Это всего-навсего выпускник школы. Но у меня, кажется, есть идея, как к этой вашей тучке подобрать ключик. Значит, говорите, слова иностранные любит. — Санька полез в шкаф и достал оттуда какую-то толстенную книгу.
— Ну, думай, философ, — сказал Генка. — А завтра в школе решим окончательно.
На следующий день перед уроком мы рассказали ребятам о наших похождениях и о том, какая у нас созрела идея. Ребята снова воспрянули духом. Конечно, еще не было известно, как все получится, но появилась надежда. И только всегда сомневающийся Мишка сказал:
— Идея неплохая. Но кто нам разрешит там работать? Если б у нас какая-нибудь справка была или направление, тогда другое дело.
— Это от нас зависит, — сказал я. — Прежде всего, нужна железная дисциплина. Поэтому будем считать, что поход начался. Мы — отряд. С командиром и комиссаром. И еще. Предлагаю Татьяне Андреевне пока ничего не говорить. Сделаем ей сюрприз.
Ребята согласились. Сбор назначили на Девять часов утра около яслей. Форма одежды — рабочая.
Игнорация нон аргументам
Утром следующего дня наш класс в полном составе вступил в ясли. Ничего не понимающий Терехин молча смотрел, как ребята вливаются в комнату. Наконец он сказал:
— Это что за демонстрация трудящихся?
— Вот, пришли помогать, — сказал Генка. — Как и договаривались.
— Договаривались?! Разве мы о чем-нибудь договаривались?
— Конечно. Помните, вчера вы еще сказали, что, если б прораб разрешил, тогда другое дело.
— Да? Может быть. Но прораб-то не разрешит, это я вам точно говорю.
— Ничего, это мы берем на себя, — сказал Санька, у которого, видимо, созрела какая-то идея.
— Ну, голуби, вы меня удивили. Я думал — ну, поболтали вчера о том, о сем. А вы… Охота вам тут пыль глотать. У вас же каникулы начались.
— Каникулы большие, — сказал Генка. — Успеем нагуляться. Командуйте. Мы готовы.
Терехин стоял в растерянности, не зная, что предпринять. Потом на его лице появилось какое-то веселое и бесшабашное выражение. Он сдвинул шапку на затылок и сказал:
— Эх, была не была! Ниже маляра не разжалуют. Значит, так, голуби. Для начала познакомимся. Меня зовут Олег. Ну, а вас так много, что я все равно сразу не запомню. Сегодня будем белить потолки. Вот насос, а это…
Но Олег не успел договорить, потому что в дверях раздался голос:
— Это что еще за симпозиум?
Никто не заметил, как на горизонте появилась синяя тучка. Прораб подлетел к Олегу и, размахивая руками, заговорил:
— Что здесь происходит, позвольте вас спросить? Международный конгресс строителей? День открытых дверей? Ну так двери открыты. Прошу экскурсантов очистить рабочую площадку. А с тобой, Терехин, мы поговорим.
— Не нервничайте, Семен Михайлович, — ответил Олег, ничуть не испугавшись такого натиска. — Это пионеры из соседней школы. Хотят нам помочь.
— Терехин, голубчик, ты соображаешь, что говоришь? Не хватало мне только, чтоб я детский труд использовал. Мало, по-твоему, на мою голову шишек сыпалось? — И он похлопал себя по лысине, хотя никаких шишек на ней не было видно.
— Да что вы, Семен Михайлович. При чем тут детский труд? Считайте, что у них производственная практика. К тому же добровольная, а не по программе.
— Дискуссии я устраивать не собираюсь, — каким-то другим, деревянным голосом сказал Семен Михайлович. — Я сказал «нет», и кончим на этом.
И вот тут-то Санька незаметно вышел вперед и тихо сказал:
— Семен Михайлович, игнорация нон аргументум.
Прораб на секунду замер, а брови его поползли вверх.
Казалось, он услыхал волшебные слова, которые превратят его сейчас в молодого богатыря.
— Как? Как ты, мальчик, сказал? Отрицание не есть аргумент? Прекрасное латинское изречение. И в устах такого юного человека! Даже не верится. Ты что же, языками интересуешься?
— Интересуюсь немного, — сказал Санька. — Я в кружок во Дворец пионеров хожу. Итальянский учу. Историю еще люблю.
— Это замечательно, — сказал Семен Михайлович и присел на ящик. Казалось, он совсем забыл, где находится и о чем тут только что говорили. — Я ведь тоже филологией до войны занимался. Два курса кончил. А вот после войны так и не продолжил. Строить надо было. Так в строителях и остался. А ведь преподаватели говорили, что у меня способности неплохие. Я, помнится, даже эсперанто учил. Язык такой есть искусственный. Его в конце прошлого века один польский ученый изобрел. Занятная вещь.
— Я знаю, — сказал Санька. — Нам в кружке рассказывали. Мы даже кусочек из «Медного всадника» на эсперанто учили. Хотите, прочту?
— Что за вопрос?! — Семен Михайлович даже подпрыгнул на своем ящике. — Конечно, хочу!
— Ми амос вин, ля Петре эро… — нараспев заговорил Санька, а прораб блаженно закрыл глаза и расплылся от удовольствия. Казалось, он сейчас замурлыкает.
Санька кончил читать, а Семен Михайлович еще несколько секунд неподвижно сидел и не открывал глаза. Потом встал, весело оглядел нас всех и сказал:
— Купили старика, ничего не скажешь. Со всеми потрохами. И это двенадцатилетний мальчик! — Он потрепал Саньку по голове. — Молодец, дружок. Хоть ты и большой хитрец, а все равно молодец! И я, честное слово, не жалею, что вы меня купили. Работайте! Разрешаю.
Маляр в переводе — художник
Просто удивительно, до чего быстрым и ловким оказался вдруг Олег Терехин. Он будто включил внутри себя какой-то моторчик, и теперь в нем трудно было узнать того парня, который сидел вчера на ящике, пускал колечки дыма и рассуждал об энтузиастах кисти и краски. Уже через несколько минут каждый из нас знал, что ему делать. Нам с Генкой, как старым знакомым, было доверено первым качать насос. Олег через распылитель на длинной металлической трубке равномерно покрывал потолок белилами. Брызги летели во все стороны, и через десять минут мы были белые с ног до головы. А вот потолок был почему-то не белым, а грязно-серым с разводами.
— Олег, — спросил Генка, — что же это за побелка получилась? Грязища какая-то.
— Без паники, гуси-лебеди, — ответил он. — Все будет в норме. Сырой он пока.
Время летело быстро, и мы не заметили, как все потолки оказались побеленными.
— Теперь, — сказал Олег, — работа чистая и интеллигентная. Покраска. Между прочим, прораб наш говорит, что слово «маляр» в переводе с немецкого означает «художник».
И Олег рассказал нам о своей работе, о том, какими инструментами и как надо пользоваться. Мы, например, узнали, что красить можно не только кистью, но и валиком, и что это гораздо быстрее. Но только красить валиком можно тогда, когда поверхность очень ровная, потому что краска от валика ложится не так плотно. Мы узнали, что из белой краски или, как ее называют, белил, можно получить любой цвет. Капнешь в белила синей краски — вот тебе и голубой цвет… Добавишь чуть-чуть черной — получится темно-синий. Мы узнали, что такое шпатель, мастерок; узнали, как надо шпаклевать поверхность, что такое рустовка и много-много других вещей. Мне всегда казалось, что нет на свете ничего проще, чем что-то покрасить. Взял кисть — и шуруй. Помните, как Том Сойер забор красил? А теперь оказалось, что это целая наука. И я