Рокотову.
— Как рачки? — мусоля во рту недокуренную папироску, повторил Руцак вопрос Рокотова и, безнадежно махнув рукой, добавил: — Плавают кругом мальчишки, як галушки в сметане, все пораспугали.
— Да, маловато, — показав на горсточку судорожно дергавшихся в ящике креветок, тяжко вздохнул Маланьин.
— Это и все? — разочарованно спросил Рокотов.
— Как видишь, — пожал плечами Маланьин.
— Не может быть, чтобы всех распугали! — возмутился Федор Федорович. — Надо поглубже заходить, а вы и трусов не замочили. Пошли!
Но лезть в глубину, да еще в липкие густые водоросли, где прятались креветки, никому не хотелось. После недолгих шутливых пререканий Рокотов взял у Руцака сачок, кое-как залатал его и, сбросив штаны, полез первым.
До поздних сумерек, дрожа от холода, они по очереди лазали в воду, путаясь в водорослях, спотыкаясь о скользкие камни.
— Да хватит, куда столько! — сипло басил Руцак.
— Пока полный ящик не наловим, не уйдем. Давай, Борис Захарович, жми! — подгонял его неутомимый Рокотов.
На другой день, в пять часов утра, вся эта компания была уже на берегу. Лодку опустили дружно и быстро. На весла сели Маланьин и Руцак. Пребывая в самом отличнейшем настроении, Рокотов пристроился на корме и сразу же завел разговор о предстоящей ловле.
— А где будем кидать якорь? — спросил он.
— Кидают гнилые яблоки на базаре, а якоря отдают, — едко заметил невыспавшийся и позевывающий на холодке Руцак.
— Пусть будет так, — миролюбиво согласился Рокотов. — Я должен знать, где мы встанем?
— У второй вехи, — ответил Маланьин. — Там самое ставрижье место. Так и вьется вокруг...
— Уж ежели она там есть, возьмем. Это, братцы, зверь рыба. И если цапнет, держи ее, не зевай. Вот ерш — это другое дело. Насади на крючок кусок тюльки, опусти на дно, сиди и закуривай. Наверняка проглотит и сам на крючок сядет. Окунь, например, или карась — те на проводочку. Закинь подальше и тяни, обязательно схватят наживку прямо на ходу. А вот ставридка — та берет отлично от всех! И должен вам сказать, что эту рыбку я умею подхватывать.
— Не хвастай, — налегая на весло и тяжело отдуваясь, заметил комендант. — Оставь, брат, не люблю я этого.
— А вот посмотрим... Я покажу, как надо ловить.
— Посмотрим, увидим, — вставил слово Руцак.
Греб он большими рывками и, шумно скрежеща уключиной, сбивал лодку с курса. Маланьин не выдержал и начал сдавать.
— Левым, левым! — то и дело командовал Рокотов.
— Да разве с ним, чертом, сладишь! — оправдывался Маланьин.
— Налегай, налегай всем корпусом! — басовито похохатывал Руцак. Ночной сон с него сдуло свежим утренним ветерком, и он чувствовал себя сейчас в своей стихии.
Кругом спокойной голубой чашей разлилось море. Далеко на горизонте медленно выплывало утреннее солнце. Теплые лучи ласково пригревали чуть запотевшую спину. Все предсказывало хорошую погоду и великолепный клев.
Лодка между тем приближалась уже к вехе, показывающей, где кончалась мель и начиналась морская глубь. Здесь и решено было ловить. Вдруг крепко подул ветер, за кормой прошлась волнистая зыбь. Вскрикивая, летали чайки — бесстрашные, прожорливые птицы. Они ждали свою добычу, встречая каждую вышедшую в море байду.
— Довольно! Суши весла! — крикнул Руцак. — Вот тут и отдадим якорь.
Но якоря в лодке не было. Бухнули за борт на веревке пудовый камень и начали торопливо разматывать лески самодуров. Майор Рокотов пристроился на корме, Маланьин — на носу, а Руцак — на средней банке.
Голубые глаза майора Рокотова расширились и заблестели от азарта.
Только истый рыбак поймет неописуемое блаженство того мгновения, когда кончики пальцев почувствуют толчок пеклевки и трепет подсеченной рыбы. Рокотов артистически подсек еще невидимую рыбу и, ловко перехватывая руками, вытравил из двадцатиметровой глубины. На одном из стальных крючков вяло болтался несъедобный лаврет величиною с селедку. Плюнув от досады, Федор Федорович под хохот товарищей швырнул добычу за борт. Сидевшая на вехе чайка мгновенно спикировала, подхватила клювом рыбу и круто взвилась в небо.
Маланьин вытащил две ставридки и, подмигнув незадачливому Рокотову, с удовольствием опустил их в висевший на уключине садок.
— Как ты ловишь? — не вытерпел Рокотов. — На какой глубине?
— Почти у самого дна. Вот так и потряхиваю... подергиваю. Смотри! Опять есть! — Маланьин задержал на весу крупную рыбу. Серебристо блеснув в лучах солнца, ставрида крутанула хвостом и упала в воду.
— Сорвалась, окаянная! Сейчас я ее выхвачу! — распалился Рокотов и далеко забросил свинцовое грузило. Но ему опять не везло. Не видел ни одной поклевки и Руцак, который, сняв майку, с удовольствием подставлял спину жарко пригревавшему солнцу. Вытянув волосатые ноги, он флегматично проговорил:
— Ни малявки! Сейчас буду купаться.
Такого беспечного, издевательского отношения к рыбалке Федор Федорович вынести не мог.
— Это уже черт знает что такое! — с яростью набросился он на гостя. — И не совестно вам, Боря!
— А ежели она жрет насадку и на крючок не садится! — сконфуженно оправдывался Руцак.
Ленивым движением пальцев он почесал могучее плечо и сделал попытку подсечь, но леска не поддалась.
— Поймал? — ехидно спросил Рокотов.
— Тяжелую зацепил...
— Ну и тащи!
Оглядевшись, Маланьин сокрушенно сказал:
— А мы, братцы, дрейфуем.
— Определенно дрейфуем, — уныло поддержал Руцак и потащил леску. Она натянулась, как струна, и со звоном лопнула. На крупном загорелом лице Руцака выразилось недоумение.
Рокотов тронул веревку. Она свободно тащилась за лодкой. Всем стало ясно, что камень остался на дне. Это была настоящая беда. За якорем не нырнешь, а к берегу выгребать и привязывать новый камень — две добрых мили.
— Снимайтесь ко всем чертям! — тоном приказа проговорил Маланьин. — Всю снасть порвем!
Море начинало зыбить, лодку сильно несло. Поравнявшись с вехой, привязались. Дрейф прекратился. Задержанная веревкой лодка задирала нос все выше и выше. Комендант качался на носу и, к великой зависти Рокотова, таскал ставридок одну за другой. А Федор Федорович поймал пока что карасика величиной в пятак, морскую собаку и двух страшенных, как черти, большеротых ершей. Один из них, не желая сниматься с крючка, сильно дернулся и своим острым гребнем проколол майору палец.
Солнце уже поднималось к зениту и все чаще стало скрываться за набегавшими тучками. А рыба продолжала клевать. Вокруг остовой вехи сосредоточилась целая флотилия остроносых байд разной формы и расцветки.
И вдруг в самый разгар лова в центр этой мирной флотилии неожиданно, словно вынырнув из зыбучей морской волны, врезался быстроходный пограничный катер. Отыскав нужную ему лодку, моторист застопорил машину, легко пришвартовался и протянул коменданту пакет.
Маланьин вскрыл его. Прочтя донесение, комендант крепко сжал губы. Передав бумагу Рокотову, он начал торопливо сматывать леску.
