Ага, сказал сам себе Серега, значит, рекрутский набор проводился строго в пределах личных деревенских владений милорда. Надо бы учесть – вдруг да пригодится…
– Не теряйся, крестьянин, не бойся. – ласково прокурлыкал между тем зеленый силуэтик в креслице. – Не рассержусь. Итак, хочешь?
Серега задрал руку, старательно почесал подмышку. Смущенно так признался:
– Хочу…
– А! – Жанивский довольно улыбнулся, завозился в кресле – ну ни дать ни взять обезьянка перед получением банана. – Тут, видишь ли, дело кое-какое имеется. Моя невеста, прежде чем выйти замуж, возжелала получить некое Зеленое Око. Чтобы я его – ей на радость – прямо тут, во дворике, расположил. Любовь и все такое… сам понимаешь, крестьянин, должен я постараться выполнить пожелание дамы моего сердца.
“Ишь как гладко чешет”, – хмуро подумал Серега. Сейчас ему и в самом деле следует расстараться, чтобы бедная Лиза, не дай-то бог, не отказалась выйти за него замуж…
– Мои люди, э-э… нашли это Зеленое Око. Но, чтобы его перенести, много дней потребуется. А свадьба должна состояться через три дня. Должна!
Эк его корячит, размышлял Серега, наблюдая, как Жанивский нервно обкусывает себе ногти. Холеные, кстати, и идеально подстриженные.
– Но возможно… есть один раритет. По преданию, спрятан он в могиле рыцаря Геркая. Могилу, конечно, охраняют пасели… Но ты, крестьянин, ведь знаешь, как с ними бороться? Ты вообще сильный, могучий…
Серега отстраненно покивал. Откажешься, крутилось у него в голове, и на костер могут. Дурак ты, Серега. А еще сэр Сериога! Вот тебе и гибель от руки молившего до этого о спасении…
– Беда в том, что не знаю я, как сей раритет доподлинно выглядит. И никто не знает. И в описаниях нет.. Известно только, что рыцарь Геркай при помощи его не раз спасал как друзей, так и замки их от осады и истребления, перенося их в другие места. Также и войска, изготовившиеся к нападению, переносил он в тыл врага. И после смерти… ну, родственнички, конечно, засуетились. Но, увы! Никто не мог опознать сей раритет доподлинно. В лицо, так сказать. А рыцарь Геркай себе могилу снарядил заранее – не слишком богато, но… Оружие, рыцарское снаряжение, дары любви от прекрасных дам… Одних шарфов, говорят, набралась куча со стог сена! Да и не было возможности пошарить там особо – через три дня после кончины, как и положено, на могилу явились пасели… В общем, иди и разыщи! Ежели не найдешь, то и думать не смей от меня скрыться! И учти – не найдешь, так я и тебя, и всю твою семью живьем сожгу! Всех, всех изничтожу!
Милорд напыжился, с губ у него летела слюна. Серега с удивлением взглянул на него, потом перевел взгляд на собственные ноги. М-да. Не след являться к могиле древнего рыцаря в подобном виде. В сожженных чуть ли не до задницы штанах.
– Одежду дайте, – заявил он требовательным тоном. – В таком виде – и к знатному сеньору – да его высокоблагородие призрак тут обидеться может, и до смерти обидеться причем…
– Он и так уже мертв, смерд! – взвизгнул милордишко.
– Да? Ну так он до моей смерти обидится, милорд. А вы ж сами понимаете, что вот мне-то как раз и нельзя помирать. Раньше задания…
Жанивский враз успокоился, заулыбался даже. Чудак. О его ли задании речь…
Серега переоделся в принесенное (уже во второй раз на дню переодевался, как и положено герцогу).
Надо отдать должное, милорд на него не поскупился. Только не поймешь, с кого он содрал одежонку – рыцарей, как заметил Серега, у Жанивского в замке не было, одни только стражники, набранные, судя по их замашкам, из самого что ни на есть отребья. А одежка самого милорда была бы Сереге явно маловата. Но то, что принесли – черная крепкая ткань, вполне приличный пошив: и штаны, и камзол с рубахой скроены как на благородного, по краю воротника скромное черное же шитье с редкими вкраплениями бисера того же цвета, – явно шилось не на стражника милорда. И размер оказался точь-в-точь, а этого крайне трудно бывало добиться прежде, учитывая несоразмерную длину рук и ног, совмещенную с крайней худобой… Впрочем, за последние дни (или уже месяц?) он ощутимо поплотнел в плечах и бедрах. Точно, поплотнел…
В завершение картины Серега водрузил себе на голову объемистый черный берет – со стальной шапочкой внутри вместо подкладки. Интересные здесь моды! Потом нагло заявил трущемуся поблизости милорду Жанивскому (тот, как и король Федя, находился рядом. Похоже, просто боялся, как бы не сбежал смерд проклятый.)
– Как благородный смотрюсь, а?
Жанивский покривил злобно губы, но ничего не сказал – боялся, видно, и словом задеть посланца, пока раритет не принесен. – С кого, интересно, ваше высокоблагородие, одеяньице-то содрано? Ну да это меня не касается. Меч вот еще пожалте, ваше сиятельство. Батюшка сказывал, что против пасели меч сподручнее…
Жанивский сначала побелел от такой наглости. А потом и позеленел – в тон своему бархату. И стал самой натуральной жанивской зеленью. М-да, жанивская зелень все перебьет. Интересно, это все же как – строго в смысле цвета… или имеется в виду еще и способность милорда издавать некие специфические ароматы? Эх, спросить бы прямо сейчас и в лицо, но ведь и сжечь могут тут же и тоже прямо сейчас, не дожидаясь и раритета…
Принесенный меч оказался длинной оглоблей. На манер, точнее, размер в размер с Клотильдиной. Серега застегнул на груди пряжечку заспинных ножен, мельком оглядел лезвие – вроде бы ровное, щербин не заметно – и пожаловался:
– Эх, не точено лезвие-то…
– Иди! – У милорда, стоявшего рядом, аж скулы повело в разные стороны от злобной и бессильной в данный момент ярости. – Ступай, смерд! Иди и принеси мне, что обещал, а не то… Стража! Проводить до точки и ждать там!
Похоже, в деле магии местный милорд, так сказать, и впрямь был “впереди планеты всей”. Потому как стража, цепко подхватив Серегу под локоточки, поволокла не наружу, во двор, а внутрь замка. Впереди споро бежал обезьянистый милорд Жанивский, разнося по всему коридору запах тяжелых, смердящих чем- то особо нехорошим благовоний. Такими благовониями только нужники поливать. Им от этого все равно хуже не станет. Не то что ему, Сереге… Отворилась дверь, они все вместе влетели в какую-то комнатенку, темную, прямо как Серегина будущность в этом дивном местечке.
– На могилу рыцаря Геркая! – сорвавшимся на фальцет голосом возопил во всю мочь месье Жанивский.
Полыхнуло алым, белым, синим – родимый триколор, короче говоря…
Они дружной компанией очутились на небольшом холмике посреди самого настоящего луга – вон и петля речушки вилась в отдалении, и стеночка леса на горизонте присутствовала. Пышным ковром росла вокруг местная сине-зеленая травка – во всех видах и фасонах сиренево, лазорево и ало полыхали на ней и в ней цветочки всех размеров. Пахло незнакомо, странно, но все же это был именно запах прогретого теплыми лучами пойменного луга, сладковатый, пряный, терпкий и приторный одновременно. Вовсю и на все лады жужжала вокруг местная насекомая фауна, в вышине, в лазорево-синем небе, купалась в просторе неизвестная Сереге птаха и заливисто свистела на все лады. И нигде не было ни следа, ни напоминания о замке милорда Жанивского. Кроме разве что его охранников рядом и его самого вместе с ними, родимого и зелененького…
– Вот! – возвестил милорд и уморительно так притопнул ножкой – ни дать ни взять карапуз, бьющийся в очередной истерике. – Здесь, прямо перед нами, и есть могила Геркая. Во-он туда глянь, крестьянин, на закат…
Серега кое-как сориентировался. Светило над головой, но клонится к закату. А клонится – приблизительно туда. Стало быть…
Смотреть следовало по направлению к точке поворота речной петли. Там, как раз на середине расстояния между ними и излучиной, вздымался холмик гораздо солиднее того, на котором стояли они. Посолиднее, поувесистее. Вполне тянувший и на курган, погребальный курган. Ничего такого особенного
