отводил славяно-русам всего лишь предпоследнее место. Был ли «тендер» на религию для русского народа, как это описывают летописи, или не было, мы уже никогда не узнаем, но Владимир в конечном итоге склонил свой выбор в пользу православия, уже завоевавшего умы многих киевлян. Однако князь, судя по его поступкам, не захотел получать крещение от константинопольских патриархов, что означало бы их духовную победу и благодеяние. Такое воцерковление Руси, как мы уже знаем, автоматически поставило бы ее в вассальную зависимость от византийских императоров, а это Русь, уже познавшая горькую участь данника Хазарского каганата, вряд ли бы приняла без сопротивления. Поэтому Владимир замыслил приобрести новую религию способом, отвечающим духу того времени. Он решил завоевать православие в качестве военного трофея.
В историографии утвердилось мнение, что сначала Владимир взял приступом Корсунь, предварительно дав обет, что окрестится, если ему покорится эта крепость. Затем он, угрожая аналогичной участью Константинополю, принудил братьев-императоров Василия и Константина отдать ему в жены их сестру Анну. В ожидании невесты князь ослеп, но, приняв крещение, прозрел. После бракосочетания Владимир возвратился в Киев, крестил своих детей и приближенных. По их примеру киевляне в массовом порядке и добровольно приняли «Иордань». Добровольность объяснялась тем, что к такому шагу они шли уже более ста лет, начиная с Аскольда, и еще неизвестно, кто кого крестил: Владимир их или они Владимира.
Но есть и другие свидетельства, утверждающие, что крещение князя и крещение киевлян произошло за два года до взятия Корсуни, и это лишний раз дает нам основание утвердиться в предположении, что Владимир уже тогда, принимая крещение, создавал Русскую православную церковь, максимально независимую от константинопольских патриархов. Замысел этот довел до конца Ярослав Мудрый: в 1051 году, он поставил митрополитом в Киеве первого русского священника Илариона, автора Слова о законе и благодати.
Однако, приняв православие, Владимир, его окружение, киевляне руководствовались пока только внешней атрибутикой новой религии, их привлекали торжественность божественной литургии, возможность приобщиться к величию общепризнанного имперского сознания. Они также отказались от кровавых жертвоприношений. Но осознание величия духовной чистоты, божественного спасения для жизни вечной придет позже и не ко всем. Выбор одного был одновременно и отрицанием другого. Русичи не приняли папского сатанизма и разврата, царивших тогда в Риме, мусульманских запретов на еду и питье, традиционных для Руси, иудейской богоизбранности, низводящей до уровня скота все другие народы.
Вместе с тем не все земли были готовы к принятию христианства. Новгородцев, в частности, в том же 988 году, как гласит предание, «Путята крестил мечом, а Добрыня – огнем». Близкий к Киеву Чернигов был крещен в 992 году, а Смоленск, лежащий на пути «из варяг в греки», – лишь в 1013-м. Прочие же славянские племена, утверждает Л.Н. Гумилев, как подчиненные киевскому князю (кривичи, радимичи), так и сохранившие независимость (вятичи), еще долго удерживали привычное мировоззрение. Времена бесспорного преобладания христианства над языческими культами наступили только в XII веке.
Что же дало Руси принятие христианства?
Считается, что первым результатом этого судьбоносного шага был внешнеполитический эффект, обеспечивший освобождение Руси от первобытного варварства и ее вхождение в число стран, приобщенных к мировой религии и общепризнанной цивилизации, а через это и установление более доверительных отношений с другими христианскими монархами, вплоть до заключения династических браков. Кроме того, принадлежность к одной церкви в определенной степени гарантировала еще относительную взаимную безопасность и союзнические отношения в случае войны. Впрочем, больше всего от нашего крещения выиграла Византия, ранее неоднократно подвергавшаяся набегам русов.
Не менее грандиозные надежды возлагал Владимир на православие и во внутренней политике. Вопросы личной власти постоянно занимали его, ему было архиважно узаконить свое право на киевский стол не посредством грубой воинской силы и братоубийства, не с помощью деревянного истукана, позаимствованного то ли у варягов, то ли у балтийских племен, а с помощью мировой религии, Бога- Вседержителя, Создателя всего сущего на земле. Эта задача, как заводная пружина часового механизма, привела в движение маятник, десятки колесиков и шестеренок. Понадобилось создание церковной организации в подвластных князю городах и пригородах. Но как организовать епархию, если нет священников? Пришлось отбирать способных детей и юношей и отдавать их в обучение греческим и болгарским церковникам. В результате через какое-то время на Руси появились свои грамотные, образованные люди, заложившие начало древнерусской культуры слова и духа.
Но не духом единым... Понадобились земли, церковные сооружения и утварь, рабочие руки. Появились экономически зависимые от церкви люди, новый вид феодальных отношений.
В области прав человека (по терминологии ХХ века) православие в истории народа означало решительный шаг вперед. И прежде всего потому, что выступало против порабощения свободных людей, продажи крещеных рабов и вообще спекуляции живым товаром. Всеми доступными средствами церковь способствовала выходу рабов на свободу, охраняла от принудительного выкупа женщин, запрещала брать плату за освобождение малолетних.
В то же время появление церковных приходов на селе подтолкнуло к ликвидации остатков родового строя. В итоге христианство помогало укреплению русской государственности, усилению власти князей, светских и церковных феодалов, способствовало развитию культуры и просвещения, притупляя классовую борьбу и закрепляя в сознании людей представление о божественной воле, управляющей миром.
Понимание же того, что Русь крестилась ради спасения для жизни в Царствии Небесном, придет значительно позже и для немногих избранных, способных осознать, что праведная жизнь – более высокая ценность, чем успех в делах, культура ума и политическая свобода. Еще впереди и первые мученики за веру, и первые пустынножительствующие молитвенники за русский народ, и духовные пастыри, и Третий Рим.
А пока Владимир, не хуже других понимавший, что «на Бога надейся, а сам не плошай», сразу же после крещения приступил к укреплению южных границ своего княжества, чтобы защитить их от печенегов и других непрошеных гостей. Он строит города и пограничные заставы по Десне, Остру, Трубежу, Суле, Стугне, огораживает земли частоколом и земляными валами, рассаживает своих сыновей по городам Киевской Руси, подминая под себя населяющие ее племена и народы. Всеми этими мероприятиями Владимир способствовал будущему величию единого централизованного государства.
Итак, резюмируя события времен первых Рюриковичей от «призвания» до крещения, можно с уверенностью сказать о последовательном, мягком переходе внутриродовых отношений к отношениям внутриобщинным с четкой территориальной привязкой, отношениям, основанным уже не столько на родстве, сколько на совместном компактном проживании. Причем меньше всего изменялось положение низов, они как были «молодшими», так ими и остались, ну разве что рабство ослабло да пряником поманили – Царствием Небесным: если будут себя хорошо вести и не будут особо уклоняться от новых поборов – на князя с дружиной и церковь с причтом. На внутреннее управление родом-общиной, исправно платившей дань, князь и не посягал. Его вполне устраивал существовавший порядок. Но вот если дань не поступала, то родоплеменную верхушку ожидали серьезные испытания, хотя «не сразу» и «не всех». «Не сразу» потому, что князь не везде мог держать свои гарнизоны, а следовательно, вынужден был временно считаться со старейшинами не до конца «примученных» племен; а «не всех» – вследствие того, что часть родовой знати (нужно полагать – значительная часть), чувствуя бесполезность сопротивления, шла в услужение к князю; старейшины и племенные вожди становились его подручными, тиунами, сотскими, тысяцкими. Этим самым они не только сохраняли свое экономическое положение, но и приобретали расположение князя. От этих «перестроившихся» берет свое начало некоторое число боярских родов Древней Руси.
Княжеская дружина продолжала выполнять роль инкубатора, в котором выводились и воспитывались верные слуги, храбрые воины, умелые чиновники, бояре и царедворцы. Но такая участь ждала только тех, кому удавалось проявить себя – им и золотая гривна на шею, и мягкая рухлядишка, и земелька с холопами и челядинцами. Неудачник, ленивый и трусливый либо катился дальше вниз по Днепру, либо так и прозябал в молодшей дружине.
Князья же, начиная с Олега, чувствовали и вели себя уже не как наемники, – сначала как победители славян, а потом уже и как законные владельцы их земель.
Женитьба Владимира на сестре византийских императоров должна была уравнять его с другими
