Бюшгенс был совершенно обескуражен, но, если говорить серьезно, поколение самолетов, к которому принадлежал МиГ-23, вооружалось очень сильно, и я сам порой удивлялся, как он летает. С каждой стороны навешивалось по 4–5 ракет, на концовках крыльев, под фюзеляжем. Англичане, по-моему, умудрились пойти дальше нас — они на своих «лайтнингах» сделали пилоны даже на верхних плоскостях крыльев и на них устанавливали ракеты. Французы повторили их опыт… Мы тоже провели ряд экспериментов с установкой оружия поверх крыла, но отказались от этой идеи, поскольку в полете возникал ряд нежелательных явлений, в том числе флаттер, грозивший разрушить самолет. И все же МиГ-23 стал одним из самых грозных истребителей-бомбардировщиков своего времени, а Бюшгенс и другие сотрудники ЦАГИ сделали все возможное, чтобы он смог летать в диапазоне скоростей и на таких высотах, которые и сейчас во многом остаются недоступными для многих его зарубежных аналогов.
Создание и отработка оружия класса «воздух — поверхность» с лазерным самонаведением
В целом же время, когда мы работали над МиГ-23, явилось одним из самых продуктивных периодов в послевоенной истории нашего авиапрома, когда сотни научных и производственных коллективов в кратчайшие сроки осуществили грандиозный прорыв на различных направлениях науки и высоких технологий. Тогда появилось в нашей стране и оружие с лазерным самонаведением.
Дело в том, что в период отработки МиГ-23 новым главнокомандующим ВВС был назначен маршал авиации Павел Степанович Кутахов. Уже первые его шаги на этом поприще показались нам неординарными и вызвали неоднозначную оценку. По традиции все генеральные конструкторы должны были рассказать ему о разработках, которые они ведут, на расширенном заседании коллегии МАП. Наш министр Петр Васильевич Дементьев придавал таким встречам очень большое значение, поэтому, как всегда, несколько раз собирал у себя будущих участников заседания, проводя своеобразные «тренировки» перед демонстрацией всего, что может МАП, новому главкому ВВС. Ивдруг накануне этого смотра Кутахов в разговоре по «кремлевке» обмолвился Дементьеву, что хотел бы посмотреть и наши достижения в области лазерных систем. В то время о них никто даже не слышал, в том числе и Дементьев. Поэтому он тут же вызвал меня и с ходу задал вопрос:
— Ты что-нибудь знаешь об оружии с лазерным самонаведением?
Я ответил:
— Конечно…
А случилось так, что однажды, когда мы с Давидом Моисеевичем Хоролом летели на очередные испытания МиГ-23 во Владимировку, разговорились с ним о результатах работы академиков Басова и Прохорова, за которые они совсем недавно получили Нобелевскую премию. Речь зашла о лазерах, о когерентном излучении — впервые тогда это изобретение было представлено широкой общественности и обойти его своим вниманием мы не могли.
— Слушай, — сказал я Хоролу, — а почему бы нам не использовать этот когерентный луч для подсветки наземной цели? Летчик в перекрестие прицела ловит наземный объект, синхронно на него направляется лазерный луч и высвечивает «пятно», окрашивая тем самым цель и резко повышая ее контрастность на сложном наземном фоне. А мы строим систему самонаведения ракеты на это «пятно».
В то время мы еще не знали, что американцы готовились применить во Вьетнаме лазерную бомбу. Просто я ухватился за контрастность лазерного пятна, которую можно было бы использовать и в авиации, опираясь на работы Басова и Прохорова.
Хорол, человек очень динамичный, мгновенно уловил суть идеи, и, вернувшись в Москву, мы окунулись с ним в ее разработку. Через месяц или чуть больше написали небольшой отчет о том, что проделали, где изложили принцип построения фронтовых ракет с лазерной подсветкой цели. О бомбах в нем речь не шла, потому что они, когда падают, отстают от самолета и цель надо подсвечивать под большим углом к направлению полета машины. А ракета летит впереди и, если держать луч в нужном районе, она в него и придет. Однако отчет этот никакой реакции ни у кого не вызвал и получилось, что мы его написали как бы для самих себя. Теперь же он пришелся очень кстати. Когда я сказал министру, что кое-что знаю о лазерном оружии, он спросил:
— Ты можешь на эту тему что-нибудь нарисовать?
— Только общую схему, весьма примитивную.
— Нарисуй хоть ее и будь готов ответить на вопросы главкома. Хотя, я думаю, до этого не дойдет.
Поскольку разговор шел вечером, а расширенное заседание коллегии МАП было назначено на следующее утро, я, приехав в институт, вызвал художников. Они нарисовали пилота, сидящего в кабине самолета, который наводит некий прожектор на цель, и на эту подсвеченную цель идет ракета. Примитивная такая получилась картинка, величиной в половину ватманского листа. Но на художественный шедевр у нас, просто, не было времени.
И вот — утро, зал коллегии. Стены увешаны огромными плакатами из КБ, где тщательно изображены самолеты, вертолеты и их модификации, которые только разрабатывались в стране или проходили испытания. Кутахова это очень заинтересовало, и он, прежде чем занять свое место, решил познакомиться с ними поближе. Но едва увидел нашу схемку «Оружие с лазерным подсветом», больше уже ничего не захотел ни видеть, ни слышать, — все его вопросы сосредоточились вокруг темы, обозначенной на нашем плакатике.
В общем, результатом того заседания коллегии стало решение, в котором одним из первых пунктов рекомендовалось выпустить постановление Военно-промышленной комиссии о создании лазерного оружия. Еще одним толчком в этом направлении были сообщения о том, что американцы применяют во Вьетнаме лазерные бомбы и с их помощью уничтожили какой-то стратегически важный мост, который обычными бомбами разрушить не могли. А тут первый боевой вылет с применением нового вида оружия — и сразу же успех. Эта информация вызвала интерес в наших военных и политических кругах, и делу дали ход.
Вряд ли Кутахов сам придумал лазерное оружие, скорее что-то где-то прочитал и просто решил выяснить, насколько наша наука владеет этой темой. Мы же с Хоролом, написав свой отчет, положили его на полку, потому что никто им не заинтересовался. А теперь вдруг — решение коллегии…
На его основании быстро было принято постановление ВПК — его проще было сделать, чем постановление ЦК КПСС и СМ СССР, и этот документ лег на стол к Н. С. Строеву, который тогда был первым заместителем председателя ВПК. Тот вначале решил «привязать» новую ракету к Су-24. А на нем уже стояла единственная фронтовая ракета — других просто не существовало — Х-23 с радиокомандным наведением. И главный конструктор системы управления вооружением «Пума», стоявшей на Су-24, Зазорин резко возразил против проекта решения ВПК: дескать, зачем мне какое-то неизвестное новое оружие, если есть Х-23?
Строев, человек мудрый и осторожный, собрал совещание по этому вопросу, на котором мы с Хоролом объясняли всем собравшимся принцип лазерного «прожектора». Да, сказали мы, лазерное пятно будет ползать по цели, и точность наводки ракеты на нее связана с гиростабилизацией «прожектора». Но, в зависимости от расстояния, с которого ракета уйдет к цели, можно обеспечить точность попадания в нее в радиусе 3–5 метров. Зазорин улыбнулся:
— Но я уже сейчас при испытаниях получаю точность попадания Х-23 в пределах полутора метров. Зачем мне ракета с худшими показателями?
Я возразил:
— Ты же понимаешь, что при командном наведении нельзя произвести залп, поскольку оператор «привязан» к ракете, пока она не дойдет до цели. В нашем же случае важен только момент схода ракеты с пилона, когда головка ее схватывает цель. Дальше уже идет самонаведение и оператор или летчик должен только удерживать лазерный «прожектор» на цели, что в полете им значительно проще выполнять. К тому же можно использовать подсветку с другого самолета…
Строев, выслушав нас и будучи верным каким-то консервативным задаткам своего характера, решил,
