— Ну… — принялась считать в уме венха, — обычно седмицу или полторы они гуляют. Потом девка наконец мужа себе берет, и сходит с остальных блажь, кто не при делах остается.
— Полторы недели! — взвыл Иван. — А если увезти его силой? Чтобы не чувствовал он самку свою?
— И не пытайся, сынок. Ему увидеть надо своими глазами, что другого выбрала невеста, иначе так и останется дурным, будет всю жизнь гнездо вить. И «самка» не говори впредь, грешно. Хоть и чудные они, снурлы, а все ж таки не зверушки бессловесные, разум им богами дан, — назидательно велела хозяйка и ушла в сарай.
— Не буду, — обещал Иван ей вслед.
Минут пять в доме стояла тишина. Хозяева разбрелись по делам. Кьетт устал смеяться, Иван сидел молча, обхватив руками голову, и размышлял о несовершенстве бытия. Потом подал голос нолькр.
— Все равно делать нечего, пойдем смотреть, как снурлы гнезда строят, — предложил он.
— Чего я там не видел? — раздраженно прорычал Иван, которому свет был не мил, и перспектива просидеть в глухом селе среди озабоченных брачными проблемами снурлов целую неделю, а то и больше, приводила в ужас.
— А что, видел разве? Пойдем! Будем делать ставки на женихов. — Кьетт Краввер относился к тому счастливому числу разумных существ, что в любой ситуации умеют получать удовольствие от жизни.
— Ну пойдем, — вяло согласился Иван, ему было уже все равно.
То еще было зрелище. Десяток неженатых снурловых парней, и Болимс Влек в их числе, с видом совершенно ошалелым и озабоченным до крайности рыскали по селу и без всякого уважения к частной собственности, пыхтя и отдуваясь, тащили с соседских дворов все, что под руку попадало: солому, сено, хворост, сушеный навоз…
— Фу! Кизяк-то им зачем? — скривился Иван.
— Навоз — очень теплое вещество! — хихикнул Кьетт. — Уютнее гнездышко будет.
Главное строительство велось за домом невесты, на огороде соток в семь-восемь, с зарезом на чужой, смежный участок, заботливо перекопанный в зиму, но уже частично утрамбованный ногами влюбленных снурлов. Размах его впечатлял. Гнездам было тесно, они толкали друг друга в бок, около десяти шагов в поперечнике имело каждое. Большинство строителей уже возвело основание своей постройки, дно, так сказать, и теперь переходило к бортам. Кто-то успел поднять их на высоту локтя, кто-то — до колена. Наметился и явный фаворит состязания — стены будущего гнезда скрывали его уже по самый пояс. На фоне таких достижений особенно бросалось в глаза безнадежное отставание Болимса Влека, едва приступившего к делу, и вдобавок незнакомого со строительными ресурсами местности. Единственно, чем он пока мог похвастаться, — это распотрошенной хозяйской метлой, аккуратно, прутик к прутику, уложенной в центре намеченного периметра, и охапкой сена, равномерно распределенной по контуру.
— Ну у нашего, я думаю, никаких шансов на победу! — радостно заключил Кьетт. — Вот и прекрасно, ни к чему ему жена из местных! — сказал так и тут же, следуя странным законам так и не сданной искаженной логики, прибавил: — Слушай, может, надо ему помочь? А то обидно, все-таки не чужой он нам!
— Ты что, дурак?! — воззрился на нолькра Иван. — Одного «голубка» тебе мало, давай еще сами гнезда вить начнем!
— Верно! — вскричал Кьетт таким тоном, которым мыслители обычно провозглашают «эврика!» — Это ты хорошо придумал! Бежим сено искать!
— Нет, ты СЕРЬЕЗНО? — Бедный Иван отказывался верить собственным ушам. — Точно, больной! Сдвинутый! Слушай, ты ведь не самец снурла, опомнись!
— Я-то как раз здрав умом и трезв памятью! Это ты ничего не хочешь соображать. Какова наша главная задача на текущий момент? Свалить отсюда как можно скорее. И способ я вижу только один: ускорить весь процесс. То есть помочь снурлам. Чем скорее они отстроятся, тем скорее сделает выбор невеста, и с нашего Влека спадет… В общем, гон у него кончится или как еще это обозвать?
Это было логично. Хотя «искажениями» все же отдавало.
— Их тут десяток целый, и они гораздо лучше знают местность. Думаешь, наше вмешательство сможет что-то ускорить? Замучаемся только и изгваздаемся, смотри, как они ногами намесили…
— Но мы же не будем помогать
Еще никогда в своей жизни не занимался Иван более глупым делом!
Кьетт Краввер умел мыслить стратегически. Он сразу рассчитал: в селе им делать нечего, чужаков местные жители на свои сеновалы точно не пустят, погонят вилами. Но собрать хворосту в ближайшем лесу им никто не запретит.
Сколько они вязанок перетаскали за день — не счесть. Лес рос на карсте, сушняка было полным- полно, бери — не хочу. Вроде бы не такая уж тяжелая работа, но измучились так, что под конец уже ноги не несли. Зато гнездовье фаворита росло как на дрожжах. Помощь снурл принимал охотно, точнее, просто не замечал ее. Для него, одурманенного любовью, не существовало ничего вокруг, кроме невесты и гнезда. И когда перед носом его вдруг возникала куча прекрасного, сухого хвороста, он даже не пытался разобраться, откуда она взялась и что делают рядом с ней две усталые бесхвостые твари. Просто хватал и тащил в гнездышко.
На Ивана, с его чисто человеческой ментальностью, произвело большое впечатление то, как честно велась у снурлов борьба за руку и сердце дамы. В те моменты, когда кто-то из строителей, устремляясь на поиск материалов, надолго оставлял свое строение без присмотра, никто из оставшихся не пытался даже соломинку у него утащить, хотя, казалось бы, чего проще! Не было и драк: если двое снурлов одновременно замечали один и тот же стожок, присваивал его тот, кто добегал первым, и второй уже не претендовал на добычу, даже если был физически сильнее конкурента и вполне мог ее отбить. «Чудной народ эти снурлы! Не от мира сего!» — думал Иван и сам не мог понять, с уважением или с осуждением?
А Кьетт про чужих снурлов думать не желал, он жалел своего. Смотреть было больно, как бегает тот, толстенький и неуклюжий, старается, суетится бездарно, без малейшего шанса на победу, и даже не подозревает о том, что спутники его, почти уже друзья, самым бессовестным образом содействуют конкурирующей стороне! И когда не было рядом никого из снурлов, а Иван отворачивался в сторону, нолькр хватал охапку из соседнего гнезда и быстро перебрасывал Влеку, тоже ничего вокруг себя не замечавшему. Такая помощь ни на шаг не приближала безнадежно отстающего Болимса к победе, зато давала небольшую передышку в гонке.
Кьетт не знал, что Иван украдкой делает то же самое, оставаясь, однако, более последовательным: крадет сено для фаворита.
Так прошел день. На ночь никто из строителей домой не ушел, каждый устроился в собственном гнезде. Сердобольные родственники натащили им туда перинок и одеял, и Кьетт выпросил у хозяйки старую рогожу и кусок кошмы — для Влека. И потом долго тосковал: «Замерзнет он там у нас один, простудится».
— Ну тогда иди спать к нему, обогревай теплом своей души, — посоветовал Иван, рассердившись.
Но на такую жертву нолькр решился не сразу, тем более что снаружи пошел снег. Пару часов проспал в доме, но потом проснулся в холодном поту. Ему приснилось, что рузы налетели на село и рвут беззащитных снурлов на части прямо в их недостроенных гнездах. Ну казалось бы, приснилось и приснилось, ляг на другой бок и дальше отдыхай. Так что бы вы думали?! Пошел охранять: «А вдруг сон вещий?! Вдруг здешние рузы охотятся не только на людей?» Просидел в соломе всю ночь, с мечом на изготовку. Но сон вещим не был.
На следующий день строительство продолжилось. Это было очень сложное и кропотливое дело, отнюдь не сводившееся к поиску соломы и прутьев. Весь собранный материал требовалось особым образом уложить и затейливо переплести, чтобы конструкция вышла прочной и красивой. Напрасно Кьетт и Иван надеялись, что снурлово гнездо по форме будет открытым, как у аиста или грача. Соорудив стены такой высоты, что сидящего снурла они скрывали с головой, строители перешли к выплетанию конусовидных сводов. Постепенно их сооружения становились чем-то средним между гипертрофированным гнездом ткачика и шалашом Ленина в Разливе… А несчастный Влек, вступивший в брачную гонку на двое суток
