кусочки, точнее, новые мелкие твари разом пришли в движение, закопошились серой пятнистой массой, Йорген подумал, что они сейчас сползутся, вновь образуют крупного слизня и повторят атаку – ему приходилось слышать о чем-то подобном. Но у слизнячков оказались собственные планы на жизнь – они принялись с упоением пожирать друг друга, посторонняя добыча их больше не интересовала.
– Какая гадость! – молвил силониец с отвращением. Скользкая тварь поначалу внушала ему уважение своими размерами и прытью, но теперь от этого уважения и следа не осталось – брезгливость одна. – Поскакали отсюда! Не желаю наблюдать это… – он запнулся, подыскивая подходящее слово, – это самоедство!
Он первый дал шпоры коню, копыта весело зацокали по камню, и скоро опасное место осталось далеко позади. И больше в тот день неприятностей не случилось. Ведь не настолько же плохим сыном был Йорген, чтобы отнести к этой категории встречу с собственным отцом?
…Часа в три пополудни они въехали в селение с «веселым» названием Большие Утопленники. И ведь почувствовал что-то тревожное ланцтрегер, уж так не хотелось ему здесь задерживаться, уговаривал: «Давайте поскачем дальше, что мы забыли в этой дыре?» Но всем приболело обедать, потому что из распахнутых дверей крошечной корчмы тянуло свежим пирогом.
Увы, не только южане оказались столь падкими на печеное! Первым, кого увидел Йорген, перешагнув порог, был Сигебанд фон Лерхе, махтлагенар Моосмоор, просто он расположился ближе к двери. А напротив него, в кожаном дорожном костюме, новомодных сапогах с большими отворотами и новомодной же широкополой шляпе с тульей в виде усеченного конуса, сидел Рюдигер фон Раух, ландлагенар Норвальд собственной персоной!
– А-а-а! – вскрикнул от неожиданности любящий сын и хотел дать задний ход, но было поздно.
Отец его заметил:
– Йорген?!! Откуда?! Какого шторба ты делаешь в этой богами отринутой глуши?! Прости, друг. – Последнее обращение относилось к Сигебанду фон Лерхе, непосредственному владельцу «этой глуши». Увы, ландлагенар Норвальд никогда не отличался тактичностью.
– Я инспектирую отдаленные гарнизоны, отец мой, – ответил сын сдержанно, хотя душа его ликовала оттого, что нашлась такая замечательная отговорка. Открывать родителю истинную цель их путешествия он не собирался ни в коем случае. Слишком уж непредсказуемым характером обладал Рюдигер фон Раух. Сыновья так и не научились угадывать заранее, какие из их действий заслужат родительского одобрения, какие вызовут взрыв ярости. А потому, во избежание семейных сцен, о главном следовало помалкивать.
– Да? – Ландлагенар смерил сына подозрительным взглядом. – Инспектируешь? На службу вернулся, стало быть? А как же учение твое? Или ты оказался столь талантлив в тайных науках, что за год успел стать колдуном?
Сказано это было таким тоном, что сразу становилось ясно: ландлагенар даже мысли не допускает, что у среднего сына его могут открыться какие бы то ни было таланты, тем более колдовские. На самом-то деле он ожидал услышать, что отпрыск его изгнан из академии с позором за недостаток усердия и ума. Но Йорген его разочаровал:
– Нет, отец, колдуном я пока не стал, но курс закончил благополучно и сдал все экзамены. Теперь у нас летние вакации, и я решил помочь брату Дитмару по службе, а заодно навестить родительский дом, засвидетельствовать почтение вам с матушкой.
Ну просто хейлиг святой или сама Дева Небесная, а не чадо из плоти и крови! И ни слова о страшных событиях в Реонне, о гибели академии, о том, что учение, начавшееся столь успешно, вряд ли когда-нибудь будет закончено…
Спутники слушали этот странный разговор отца с сыном и недоуменно переглядывались, хотя Кальпурций был удивлен чуть меньше остальных, о непростых взаимоотношениях в благородном семействе фон Раух он был в какой-то мере осведомлен. К примеру, как поступил бы его собственный отец, Вертиций Тиилл, окажись сегодня на месте ландлагенара Норвальда? Он сказал бы: «Я доволен тобой, сын мой, благословляю тебя с честью завершить начатое дело!»
Но папаша Йоргена повел себя совсем иначе.
– Ну, коли так, тебе ничто не мешает спокойно вернуться в столицу, пока недалеко заехал. Почтение свое можешь засвидетельствовать мне прямо здесь, и матери вашей я привет передам. В Норвальде, сам знаешь, стражи нет, своими людьми обходимся. А из Эрнау мы с махтлагенаром только что – все с тамошним гарнизоном… гм… короче, ничего интересного для тебя нет. Поворачивай коней.
– Увы, отец, при всем моем сыновьем уважении Эрнау я должен посетить лично, – возразил Йорген очень твердо.
От его внимания не укрылся один момент: когда ландлагенар заговорил об Эрнау, глаза махтлагенара как-то подозрительно забегали. Дело в том, что начальником тамошнего гарнизона Ночной стражи почему- то числился именно он, а по заведенному в королевстве Эренмарк порядку все периферийные гарнизоны и отдельные отряды подчинялись гарнизону столичному. Проще говоря, именно его, Сигебанда фон Лерхе, явились инспектировать из столицы, и это ему было, судя по всему, не слишком приятно, а ландлагенар Рюдигер старался старого друга выгородить. Но причина настойчивости ланцтрегера крылась, разумеется, отнюдь не в желании вывести нерадивого подчиненного на чистую воду. Однако отцу он правду сказать не мог.
– И потом, я очень соскучился по моей любимой мачехе и непременно желаю ее увидеть как можно скорее. – Тут Йорген душой не кривил ни на йоту, леди Айлели он действительно любил и скучал по ней. – Кроме того, мой друг Тиилл сочиняет трактат о природе севера, мэтр Легивар собирает редкие компоненты для своего зелья, а хейлиг Мельхиор странствует по обету, и я обещал показать им наши края. Так что возвращение мое сейчас совершенно невозможно. Прости, отец, и разреши откланяться. Мы должны спешить, чтобы прибыть в замок засветло.
Рюдигер фон Раух с досадой стукнул ладонью по столу:
– Ты видишь это, Сигебанд, друг мой! Скажи, разве это достойный сын?! Нет, это наказание, посланное мне богами за грехи юности! Он никогда не исполняет приказов отца, и всегда у него находятся тысячи отговорок и оправданий! Кончится тем, что я лишу его наследства и имени своего! Пусть ходит по миру безродным сиротой, если воля родительская для него ничего не значит…
Тут Йорген едва удержался, чтобы не хихикнуть. На его памяти отец лишал его наследства раз сто, однажды даже Кальпурций стал свидетелем такой сцены. Лишал, а потом благополучно «забывал» об этом, чтобы было чем угрожать впредь, ведь нельзя раз за разом отбирать у человека однажды уже отобранное.
Тощее, унылое лицо махтлагенара Моосмоора стало совсем уж скорбным, он чувствовал себя неловко до крайности. С одной стороны, дружеские отношения с фон Раухом требовали, чтобы он ему поддакивал, типа «ах, что за времена настали, что за дети пошли, никакого почтения к старшим» – в таком духе. С другой стороны, бранить в глаза проверяющего из столицы ему было как-то не с руки, особенно учитывая состояние дел в Эрнау…
– Рюдигер, друг мой, полно, – принялся увещевать он ландлагенара. – Молодость есть молодость! Вспомни, какими были мы с тобой в его годы. Разве мы слушали кого-то? Давай пожелаем юношам доброго пути и оставим их, нам самим пора в дорогу, не то закат застанет нас посередь леса.
– Верно! Не стоит этот юный уродец того, чтобы из-за него сожрали двух славных кавалеров. Пусть живет как знает, а я умываю руки! – С этими словами ландлагенар поднялся, швырнул на стол горсть медяков и, громыхая сапогами, вышел вон, походя с досады треснув ланцтрегера по затылку.
Махтлагенар, церемонно раскланявшись, удалился следом, он был рад поскорее сбежать.
С улицы донеслось бодрое конское ржание и удаляющийся стук копыт.
– Ах, Йорген! – не выдержав, простонал Кальпурций Тиилл. – Разве можно столь беззастенчиво лгать собственному отцу?! Разве это не грех?!
Ланцтрегер фон Раух мрачно фыркнул:
– Если бы я сказал ему правду, мы бы выясняли отношения до глубокой ночи. Это не мой грех, это он меня ввел. Вот так всю жизнь, сколько помню себя, представьте! – Как обычно, после встречи с отцом настроение было испорчено, Йоргену хотелось, чтобы его жалели и утешали. – Никакого душевного тепла, никакой родительской заботы, только упреки и брань, упреки и брань! Хоть бы раз что-то доброе сказал,
