приходилось вышибать дурь из таких сопляков. Изображай уважение, когда рядом эти убийцы, парень, а то в один прекрасный день они тебя вздернут просто ради забавы.
Потирая бок, Алекс пробормотал:
— Честное слово, больше так не буду.
— Посмотрим, как ты не будешь, — сказал Хэмиш и подозвал старшего из стражников, Дрогена:
— Скажи всем, что эти ублюдки слишком чувствительны. Может, у них на фронте дела неважные. Одним словом, пусть все держат себя вежливо и делают, что им прикажут.
Дроген кивнул и убежал. Хэмиш снова принялся ощупывать Алекса, а потом сказал:
— Повезло тебе, парень. Еще поживешь. Дирк помог Алексу подняться на крыльцо.
— Похоже, что, как на них ни гляди, любви от них не дождешься.
— Тогда, я думаю, лучше всего вообще на них не смотреть.
Дирк ничего не ответил. Он страшно боялся цуранцев и поэтому и так на них не смотрел. Оказалось, что это самое разумное поведение.
— Не разнесешь дрова? — спросил Алекс.
— Конечно, — кивнул Дирк, и только потом до него дошло, что дрова придется нести туда, где поселились цуранцы. Он поднял большую вязанку и, с усилием закинув ее за спину, понес к дверям. У входа в пристройку он на мгновение замедлил шаг, потом поправил вязанку и решительно толкнул дверь.
Дверь приоткрылась чуть-чуть. Дирк распахнул ее ударом ноги и, войдя внутрь, поморгал, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.
Шестеро цуранцев сидели на кроватях. Они тихо переговаривались, занятые чисткой оружия и доспехов. Увидев Дирка, они замолчали. Дирк подошел к камину и опустил рядом с ним свою ношу.
Цуранцы наблюдали за ним без всякого выражения. Дирк поспешно выскочил из комнаты. Закрывая за собой дверь, он с трудом верил, что всего лишь пару недель назад кровать в дальнем углу была его собственной. Теперь он и остальные работники спали в амбаре, кроме тех, кто работал на кухне. Они ночевали там же, устроившись на полу.
Ночи стояли теплые, и поэтому дрова были нужны только для приготовления пищи. Цуранцы готовили на каминном огне свою странную еду, наполняющую окрестности необычным, но аппетитным запахом.
Дирк постоял минутку, глядя по сторонам и вспоминая, какими были Белые Холмы раньше, до прихода цуранцев. Теперь на всем лежала их тень. Двое влюбленных, Микия и Торрен, которые обручились за неделю до праздника середины лета, рука об руку вышли из коровника, и казалось, что для них не существует никаких захватчиков. Из кухни доносились голоса и звон кастрюль, возвещавший о том, что скоро обед, и Дирк вдруг понял, что проголодался. Но прежде чем идти есть, он должен был разнести еще несколько вязанок по разным помещениям и решил не тянуть с этим делом. Поворачивая к дровяному сараю, он краем глаза увидел солдата в черно-оранжевых доспехах, который направлялся к амбару. Дирк лениво подумал, уйдут ли они когда-нибудь из Белых Холмов. Впрочем, надежда на это была слабой. С фронта не поступало никаких известий, и цуранцы так прочно засели в Белых Холмах, словно никогда не собирались уходить отсюда.
Обойдя сарай, Дирк увидел Алекса, который колол дрова.
— Можешь уносить, парень, — сказал ему Алекс. — Я поколю.
Дирк кивнул и наклонился за следующей порцией поленьев. Как самому младшему из слуг ему постоянно давали самую черную работу, и при этом он еще должен был всем помогать.
До того, как он попал в Белые Холмы, Дирк был ничем, младшим сыном каменотеса, у которого уже ходили в подмастерьях два старших сына. Его отец поставлял камень для усадьбы и воспользовался этим, чтобы пристроить Дирка. В будущем Дирк мог бы стать здесь пастухом или стражником, а то и получить клочок земли и отдавать часть урожая в качестве платы за аренду. Он даже мог бы добиться такого положения, как Франклин, у которого была своя земля. Дирк даже осмеливался мечтать, что когда-нибудь встретит девушку, женится на ней, будет растить своих сыновей, дочерей, и, наверное, несмотря на цуранцев, у него оставалась такая возможность.
Напомнив себе, что ему есть за что благодарить судьбу, он подхватил очередную вязанку и понес ее во флигель, где разместились захватчики.
С наступлением осени погода резко изменилась. Дни стояли солнечные, но холодные, и ночью тоже было холодно. В этом году выдался богатый урожай яблок, и давильные прессы работали почти круглые сутки. Цуранцам очень понравился яблочный сок, и они заказали себе большое количество. Сок выставляли на двор, чтобы он перебродил, а из кухни чудесно пахло теплыми пирогами.
Дирк уже привык относить дрова цуранцам, а теперь в его обязанности входило следить за тем, чтобы у каждого камина всегда лежали дрова. Алекс занимался лишь колкой. Все стали называть Дирка «дровяной мальчик», а как его зовут по имени, уже никто и не вспоминал. Чем холоднее становились ночи, тем больше у него прибавлялось работы. К тому же он должен был помогать всем готовить усадьбу к зиме. Надо было подправить загон для овец, которых держали ближе к усадьбе, поскольку зимой с гор спускались голодные волки, и пригнать с высокогорных лугов коров и бычков.
Еще предстояло укрепить погреба и стены в кладовках. В предгорья Джайбона зима приходила быстро, и часто после первого же снегопада все покрывалось сугробами до самой весны.
Дирк много работал и радовался тем нечастым минутам, когда мог отдохнуть, посмеяться со старшими ребятами и молодыми парнями и поговорить с Литией, старухой, которая раньше присматривала за телятами и ягнятами. Она была добра к этому неловкому мальчику и рассказывала Дирку вещи, которые помогали ему понять этот изменчивый мир.
Теперь Дирк понял, что впереди у него не такой уж богатый выбор. До прихода цуранцев еще оставалась надежда выучиться на скотника или стать фермером, встретить девушку и завести семью. Можно было бы попытаться накопить денег и стать торговцем. Дирк имел представление об искусстве каменотеса и мог бы найти работу по этой части.
Но сейчас он боялся, что его удел — до конца жизни остаться слугой. Ему давно никто не платил за работу. Цуранцы забрали все сокровища лорда Паула, хотя ходили слухи, что около двух третей он сумел спрятать. Но даже если эти слухи были правдивы, лорд Паул не собирался платить какому-то слуге, рискуя быть повешенным.
И в имении не было ни одной ровесницы Дирка, если не считать дочери лорда.
Раньше на праздник середины зимы можно было встретиться с девушками из города или ближайших усадеб, но цуранцы запретили всем покидать Белые Холмы на праздник середины лета, и Дирк сомневался, что на сей раз они отменят этот запрет.
Домочадцы лорда Паула отмечали Банапис в своем кругу, без особого веселья, поскольку еда и напитки оставляли желать лучшего, и одиночество тоже не могло согреть их сердца.
Но похоже, думал Дирк, зимой праздник пройдет веселее, поскольку осенью заготовлено много сидра. Потом он вспомнил, каким страшным становился его отец, когда напивался; он усомнился в том, что это украсит праздник. Хэмиш славился своим умением допиваться до темной слепой ярости, и, как правило, это случалось зимой.
Дирк отбросил грустные мысли и занялся своими делами. Он считался в усадьбе самым работящим, хотя и самым непримечательным мальчиком из всех младших слуг.
Праздник был бледной тенью прежних торжеств.
Обычно в этот день все переворачивалось вверх дном и все, кто жил в усадьбах неподалеку от города, отправлялись на праздник туда. Из горожан выбирался человек, который играл роль старика Зимы и въезжал в город на санях, запряженных волками — как правило, их изображала пестрая свора собак, и все помирали со смеху. Он раздавал детишкам сладости, а взрослые обменивались подарками. Потом наедались до отвала, а вино и эль просто лились рекой.
И много свадеб играли после этого праздника.
В этом году цуранцы запретили гуляния, и Дирк стоял во дворе среди кучки слуг, глядя, как Микия и Торрен вступают в брак в присутствии лорда Паула и его дочери. Цуранцы позволили Дирку сходить в храм Дайлы за жрецом, чтобы венчание прошло по всем правилам. «Несмотря на присутствие нежеланных гостей, молодые выглядели счастливыми, и большой костер, который Дирк вместе с остальными слугами
