Циммервальда» тов. Троцкий одобрить не мог. Между тем товарищи-редакторы «Семнадцатого года» отнюдь не позаботились о том, чтобы осветить для международного пролетариата и этот пункт нашей партийной истории, который для Интернационала так же важен, как и вопрос о гражданской войне, о пораженчестве и т. д. Ибо речь шла ни больше ни меньше, как о выборе между Вторым и Третьим Интернационалом.
5. Концепция «перманентной революции». Тов. Троцкий, оказывается, не только «предвосхитил» ленинскую позицию, но и оказался прав по одному из существеннейших пунктов нашей революционной теории и одновременно нашей революционной стратегии, именно по вопросу о «перманентной революции». Тов. Троцкий пишет по этому поводу следующее:
«Ленин дал еще накануне 1905 г. своеобразию русской революции выражение в формуле демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Сама по себе эта формула, как показало все дальнейшее развитие, могла иметь значение лишь как этап к социалистической диктатуре пролетариата, опирающегося на крестьянство» (XVII).
Что сей сон означает? В 1905 году была борьба между большевиками, выставившими лозунг: «Диктатура пролетариата и крестьянства» — с одной стороны, группой Троцкого — Парвуса, выставившей лозунг: «Долой царя, а правительство — рабочее!» — с другой, и поляками во главе с Розой Люксембург, которые выставили формулу: «Пролетариат, опирающийся на крестьянство» — с третьей.
Кто же оказался прав? Тов. Троцкий уклоняется от того, чтобы дать решительный ответ, ответ всеми словами. Но косвенно он «утверждает» именно свою правоту: ленинская формула могла быть «лишь» (!) этапом к формуле Троцкого.
Но вот это-то и неверно, что тов. Троцкий оказался правым. Он оказался именно неправ, и именно «дальнейшее развитие» доказало его неправоту. Ибо специфичность позиции тов. Троцкого как раз в том и заключалась, что он хотел перескочить через такой «этап», через который перескочить было нельзя (забывал «мелочь»: крестьянство).
«Недостаточно быть революционером и сторонником социализма или коммунистом вообще,— писал тов. Ленин,— надо уметь найти в каждый момент то особое звено цепи, за которое надо всеми силами ухватиться, чтобы удержать всю цепь и подготовить прочно переход к следующему звену» (Сочинения, т. XV, с. 223).
Но именно этого и не давали лозунги тов. Троцкого. Он «перемахивал» через то «особое звено», за которое нужно было всеми силами уцепиться, он недооценивал роли крестьянства, а поэтому практически изолировался и от рабочих:
«Лозунги превосходные, увлекательные, опьяняющие,— почвы под ними нет,— вот суть революционной фразы» (Ленин. Сочинения, т. XV, с. 100).
И из того, что через много лет и после того, как мы перешагнули через определенный этап, началась социалистическая революция, отнюдь не следует, что тов. Троцкий был прав. Такое утверждение одновременно противоречило бы действительности и опиралось бы на непонимание сути тактики большевизма, всей его, если так можно выразиться, политической методологии, которая соединяет упорное движение к одной великой цели, с суровой трезвенностью отбрасывающей прочь все предрассудки и все лишнее в оценке каждой конкретной ситуации. И здесь тов. Троцкий оказался неправ. И здесь его книга совершенно неверно ориентирует читателя. Мы уже не говорим о том, что тов. Троцкий умалчивает, как его «перманентная» и ультралевая фраза сочеталась с весьма правой политикой и с ожесточенной борьбой против большевиков.
Одним из практических стержней, на которых построено «Предисловие» тов. Троцкого, является стремление, мягко выражаясь, «оспорить» политику Исполкома Коминтерна. Дана задача: взять реванш за проигранную в 1923 г. дискуссию, выступив уже не только против линии ЦК, но и против линии Коминтерна в целом. Для этого можно исказить и смысл важнейших эпизодов классовой борьбы пролетариата в Германии и в Болгарии. Здесь можно намекнуть и на то, что ошибки отдельных наших товарищей в 1917 г. предопределили неуспехи коммунистов в Германии и в Болгарии в 1923 г. Схема рассуждений, если ее освободить от облекающих словесных одежд вуалеобразного типа, здесь довольно проста. X, Y, Z ошибаются в Октябре русском. X, Y, Z руководят теперь Коминтерном. Коминтерн проиграл сражения а, Ь, с. Следовательно, в этом виноваты X, Y, Z, которые продолжают здесь свои русско-октябрьские традиции. В этом der langen Rede kurzer Sinn (короткий смысл длинной речи).
Рамка этого совершенно смехотворного силлогизма наполнена конкретным содержанием. Нужно поэтому критически осветить это содержание, и тогда сама собой рушится и вся затейливая постройка тов. Троцкого.
Пункт I. Болгария. Тов. Троцкий пишет:
«Мы имели в прошлом году два жестоких поражения в Болгарии: сперва партия, по соображениям доктринерски-фаталистического (наш курсив. Ред.) характера, упустила исключительно благоприятный момент для революционного действия (восстание крестьян после июльского переворота Цанкова); затем, стремясь исправить ошибку, партия бросилась в сентябрьское восстание, не подготовив для него ни политических, ни организационных предпосылок» (XII).
Как легко увидит читатель, здесь за основу поражения берется: 1) меньшевистский фатализм, 2) бесшабашный оптимизм («без подготовки» etc.). Обе эти черты даны также при характеристике типов октябрьского оппортунизма. Итак, «смычка» с русским Октябрем и теперешним коминтерновским руководством дана полностью и целиком.
Однако присмотримся поближе к фактам. Первое поражение было в результате того, что болгарская партия совершенно неправильно подходила к крестьянству, не сумела оценить ни его движения, ни роли Земледельческого Союза в его целом, ни его левого крыла. Она стояла скорее на позиции: «Долой короля, а правительство — рабочее». В решительную минуту, когда нужно было взять руководство и подняться на гребне громадной крестьянской волны, партия заявила, что она нейтральна, ибо борьба идет между буржуазией города и буржуазией деревни, а пролетариат здесь ни при чем. Таковы были «соображения» болгарской компартии. Они зафиксированы, все это можно проверить документально. Если брать аналогии с нашим Октябрем (кстати сказать, теперь-то мы уж должны, казалось бы, научиться более осторожному обращению с аналогиями), то скорее нужно было бы брать корниловские дни (Керенский = Стамбулийский, Корнилов = Цанков). Но здесь, если судить даже по изложению самого же тов. Троцкого, слишком заступались за Керенского, не понимая «грани» между борьбой против Корнилова и защитой Керенского. В Болгарии же была сделана противоположная ошибка.
В чем же тут «уроки Октября»?
К тому же, товарищи, сидящие в ИККИ, в корниловские дни занимали совершенно правильную позицию, а весь ИККИ в целом совершенно правильно критиковал и подгонял болгарскую компартию.
Второе поражение в Болгарии — факт, и тов. Троцкий описывает условия, при которых оно разразилось. Но, скажите на милость, тов. Троцкий, что же вы поддерживаете здесь старую формулу Плеханова времен его меньшевистского упадка: «Не надо было браться за оружие»?
Надо или не надо было болгарским коммунистам браться за оружие?
Да или нет?
Тов. Троцкий не отвечает. По-нашему, браться за оружие было надо, так как только такой ценой можно было удержать связи со стихийно шедшим в бой крестьянством. Времени же на подготовку не было. Вот действительная картина событий. «Уроки» тов. Троцкого здесь ни при чем.
Пункт II. Германия. Еще интереснее вопрос о прошлогоднем октябрьском поражении германского пролетариата:
«Мы наблюдали там во второй половине прошлого года классическую (наш курсив. Ред.) демонстрацию того, как можно упустить совершенно исключительную революционную ситуацию всемирно-исторического значения» (XII).
Итак, по тов. Троцкому, ошибка состояла в том, что был упущен «классический» момент. Нужно было во что бы то ни стало вести на решающую битву, и тогда победа была бы за нами. Тут тов. Троцкий проводит полную аналогию с Октябрем в России: там тянули — и здесь тянули; там под давлением Ленина решились, выступили и победили; здесь — без давления Ленина — не решились и упустили момент, а теперь — под влиянием русско-октябрьских традиций — расписывают, что силы были недостаточны для
