капитану школьной футбольной команды. А тот так и уехал учиться в Итон, не подозревая, что некая юная красавица изнывает от безответной любви к нему. Мейбл душой изболелась, видя, как страдает сестра.
— Мужчины! — усмехнулась она. — По-моему, более чем сомнительная половина рода человеческого.
— Вряд ли новобрачная с тобой согласится, — улыбнулась Эрика, кивая в сторону темноволосой Терезы. — Разве тебе не нравятся свадьбы?
— Когда женятся другие — да, — сказала Мейбл.
— Неужели тебе не хочется со временем выйти замуж?
Мейбл скорчила гримасу.
— В принципе хочется. Хотя просто не представляю, что существует мужчина, которому я смогу полностью довериться. Вдруг я открою ему сердце, а он возьмет и посмеется над моими чувствами…
В этот момент к ним, весело улыбаясь, подошла их младшая сестра, Джоан.
— Прелестно выглядишь, — заметила Мейбл.
— Вовсе нет. Противный Берт Лидс заявил, что в этом наряде я напоминаю ему молочницу, представляете? — Джоан надула губы.
— Не стоит обижаться, дорогая, — постаралась утешить ее Мейбл, разглядывая наряд подружки невесты.
Пышные нижние юбки, голубая полосатая парча, синий шелковый корсаж, фартучек с оборками… Невеста пожелала, чтобы ее подружки напоминали пастушек из французских пасторалей. «Заодно уж и кудрявых беленьких овечек привезти надо. Пусть себя блеют для полноты картины да под ногами путаются. Глядишь, кто-нибудь из гостей о них и споткнется. Вот здорово-то будет!» — съязвила двенадцатилетняя непоседа Джоан. Но Тереза настояла на своем.
— Хоть это сниму. — Джоан развязала фартучек и бросила его на траву, потом ослабила шнуровку корсажа и, присев на стул, с облегчением выдохнула. — Невеста сегодня очень мила. Однако она, бедняжка…
— Тише, дорогая, — предупредила ее Эрика.
Мейбл оглянулась. Тереза стояла неподалеку, ее атласное белое платье так и светилось на солнце — под стать глазам, сияющим от радости.
— Знаешь, Джо. Иди-ка пожелай жениху счастья в день его свадьбы. — Наклонившись, Мейбл убрала с лица сестренки влажную прядку белокурых волос. — Тереза и Даниэль так любят друг друга.
— Ой-ой-ой, только не надо сантиментов! Ты же не веришь в любовь до гроба, сама говорила!
Порывисто вскочив, Джоан метнулась в сторону и налетела на Эрнеста, пробиравшегося к ним через толпу с подносом. Бокалы упали на землю, а шампанское вылилось за шиворот одной из мрачных тетушек.
— Ну, держись, — шепнула Эрика на ухо старшей сестре. — Сейчас что-то будет!
— Джоан, как ты могла? — вскричала тетя Фанни, оборачиваясь и багровея.
— О Боже! Тетя, прости…
— Глупая девчонка, ты испортила мое лучшее платье!
— Я не хотела, это вышло не-нечаян-но… — Щеки девочки пошли красными пятнами, и она расплакалась.
Мейбл вскочила, собираясь кинуться на помощь, но Эрика силком усадила ее на стул.
— Погоди, пусть шафер потрудится.
Эрнест положил руку на вздрагивающее плечо девочки и начал старательно вытирать ей слезы платком. При этом он что-то прошептал тете Фанни, та успокоилась и даже натянуто улыбнулась Джоан. Девочка перестала плакать. Бросив шутку гостям, Эрнест заставил их засмеяться и вернуться к своим тарелкам и бокалам. Появились двое официантов, а одна из родственниц помогла привести наряд тети Фанни в пристойный вид.
— Кажется, беда миновала, — прошептала Эрика. — А твой Эрнест иногда бывает чертовски мил.
— Мой Эрнест? Ужасно смешно!
— А я вот все вспоминаю то лето, когда вы познакомились. Вы тогда глаз друг с друга не сводили, — продолжала Эрика. — Мы всюду ходили толпой, а вы всегда пытались уединиться. Как он смотрел на тебя — будто собственник, хозяин… Хотя мне казалось, что в его взоре светилось нечто большее…
— Эрика, прекрати, ради Бога! — вскричала Мейбл, покраснев. — У тебя просто разыгралось воображение!
Оглянувшись, она увидела, как Эрнест и Джоан, обменявшись заговорщическими улыбками, исчезли в толпе. Через несколько минут девочка уже стояла у навеса, держа пачку поздравительных телеграмм — она подавала их Эрнесту, а он зачитывал вслух.
Мейбл взяла еще бокал шампанского. Да, он мог быть добрым и внимательным — она прекрасно это помнила. В то чудесное лето Эрнест поначалу никак не выделял ее среди сестер. Потом стал проявлять интерес, рассказывать о работе, стремился остаться с ней наедине. А Мейбл всеми силами старалась контролировать свои эмоции, может быть, поэтому и не сразу заметила, какие чувства испытывает он по отношению к ней… Но как бы то ни было, физическое притяжение между ними росло — неважно, находились ли они посреди оживленной толпы или брели по пустынному берегу…
Однажды на пляже она порезала ногу об острый обломок раковины, и Эрнест помог ей добраться до виллы, даже нес ее на руках, чтобы избавить от утомительного подъема по каменной лестнице.
Мейбл закрыла глаза, вспоминая. На загорелом Эрнесте были лишь выцветшие синие плавки, мышцы напряглись от усилия. Он прижимал Мейбл к своей груди, а с ее ступни капала кровь… Эрнест внес ее в гостиную, осторожно опустил на диван и посмотрел так, что у нее закружилась голова. Когда он наклонился, она затаила дыхание, дрожа от робости и предвкушения, ожидая, что его губы вот-вот коснутся ее губ.
Он провел рукой по влажным волосам Мейбл… Но тут в комнату вбежали ее мать и средняя сестра. Все окончилось, не успев как следует начаться.
На следующее утро Эрнест уехал на несколько дней, а когда вернулся, на острове уже появился жених Надин, начавший чуть ли не в открытую преследовать Мейбл…
— Единственный недостаток подобных приемов, — прокричал Эрнест, перекрывая музыку, — в том, что никто не знает, когда нужно закругляться!
Он снял пиджак и галстук, после танцев волосы у него растрепались. Танцевал он с Джоан, с сестрой Даниэля Констанс и еще со множеством других дам. Теперь Эрнест направлялся к Мейбл, и деваться той было решительно некуда. Однако он улыбался так, словно протягивал оливковую ветвь мира.
— Если я когда-нибудь получу предложение выйти замуж, то теперь знаю, как поступлю: выслушаю все положенные речи — и на самолет, куда подальше.
Эрнест в упор посмотрел на Мейбл.
— На Мальорку?
Она вздохнула — неужели снова начнутся упреки? Но тут, на ее счастье, мимо проходил официант, и она взяла с подноса стакан апельсинового сока со льдом. Эрнест предпочел шампанское.
— Пойдем пройдемся, — предложил он и, властно взяв за локоть, увел ее подальше от веселящихся гостей.
— Ты что — много выпил? — прошипела Мейбл, когда их никто уже ни мог услышать, и решительно высвободила руку.
— Да нет, только пару бокалов шампанского. Этот — третий. А что, я неразборчиво произношу слова?
— Не в этом дело. Просто я никак не возьму в толк, с какой стати ты вдруг начинаешь вести себя так, будто мы старые друзья. И это притом что всего пару часов назад упрекал меня Бог знает в чем.
— Но и ты в долгу не осталась. Ладно, не будем считаться. Я немного погорячился.
— Выходит, ты извиняешься за то, что оскорбил меня?
— Ну да.
— Хорошо, извинения приняты. Но и ты меня прости за то, что не сдержалась. А что это на тебя вдруг нашло — я имею в виду приступ миролюбия?
