Наконец 24 января 1712 г. свершилось счастливое событие: Софья Доротея родила третьего сына. Было воскресенье, и родители увидели в этом доброе, сулившее удачу предзнаменование. Они на коленях умоляли Бога не отбирать у них долгожданное потомство.
В спальне кронпринцессы кормилица протянула гордому отцу маленький сверток с новорожденным. Фридрих Вильгельм был вне себя от радости, он обнимал младенца и прижимал его к сердцу, а когда поднес его к камину, чтобы лучше рассмотреть лицо, служанки всполошились, отобрали у него ребенка и осторожно переложили в руки обессиленной матери.
Тут открылись боковые двери и вошел король в сопровождении огромной свиты. Дед гордо осмотрел показанного снохой внука, положил в благословляющем жесте руки на его маленькое морщинистое лицо и углубился в продолжительную молитву. Родители тем временем испытывали адские муки — они уже видели своего сына полузадушенным. Наконец дедушка удалился, сообщив, что торжественные крестины маленького принца состоятся через неделю.
31 января в четыре часа пополудни новорожденный принц был крещен при свечах в дворцовой церкви. Ребенка закутали в тканную серебром, украшенную бриллиантами батистовую одежду, шлейф за ним несли четыре графини. По распоряжению короля принца назвали Фридрихом. В доме Гогенцоллернов это имя всегда было счастливым. И пока дед высочайше удерживал крошечного принца над купелью, берлинский епископ Урсинус совершал торжественный обряд.
Через десять месяцев, в ноябре 1712 г., через Берлин проезжал русский царь Петр. В то время он воевал со шведами и датчанами и хотел бы заполучить в союзники Пруссию. Он прибыл без предварительного уведомления и ехал почти без свиты, на единственных санях, с четверкой казацких лошадей. Берлинские прохожие принимали его за русского торговца икрой. Петр неузнанным пробрался через весь город и приехал прямо во дворец, где от удивления все чуть не попадали в обморок. Фридрих I, болевший уже несколько дней, не дал русскому владыке уговорить себя; он сохранял нейтралитет Пруссии. Царь Петр был разочарован. Зато с кронпринцем он нашел общий язык. Тот с гордостью представил ему сына, называя его «Фрицхен», — у мальчика уже прорезались шесть зубов.
В январе 1713 г. состояние здоровья Фридриха I серьезно ухудшилось. Кособокий король едва мог встать с постели. И все же никто не мог и подумать о близкой смерти 55-летнего монарха. Но 20 февраля в Берлине заговорили о том, что силы покидают короля, и тысячи горожан собрались на площади перед дворцом. Спустя два дня Фридриха поднесли к окну — толпа возликовала. Но Фридрих не обманывался насчет своего состояния. Он обернулся к придворным и сказал: «В мире играют только одну комедию, и скоро она закончится. Плохо тому, у кого не было дел важнее». Таковы были самые умные слова, сказанные этим человеком за всю его жизнь. Хоть и с опозданием, они сделали ему честь.
24 февраля смертельно больной король велел позвать кронпринца и Софью Доротею с его маленьким внуком. Он благословил их. Через день, 25 февраля, первый король Пруссии Фридрих I умер после 25- летнего правления. Граф Дона, державший его руку, сообщил, что король умер «так же кротко, как угасает свет».
Ушел ли свет из Пруссии?
Видит Бог: жители провинций — Бранденбурга, Померании, Восточной Пруссии, Вестфалии и Рейнланда — не имели особых поводов для стенаний. Когда они думали о последних пятнадцати годах этого правления, то вспоминали прежде всего налоги графа Вартенберга, мучившего и грабившего их ради собственной наживы. Иначе обстояло со столичными жителями. Их переполняла подлинная печаль. Но и они тоже натерпелись вдоволь, когда на улицах с них срывали парики, чтобы проверить наличие налогового клейма. И все же они видели, как поднялся их город при этом курфюрсте из рода Гогенцоллернов. В 1701 г. Берлин стал столицей королевства, а 18 января 1709 г., согласно королевскому указу, Берлин, Кёльн,[13] Фридрихсвердер, Доротеенштадт и Фридрихштадт объединились в единый столичный город. Если по окончании Тридцатилетней войны Берлин насчитывал шесть тысяч жителей, то к 1712 г. здесь жили уже шестьдесят тысяч человек, в том числе пять тысяч гугенотов и тысяча евреев. Берлин еще не мог сравниться с Парижем, Лондоном или Дрезденом, но такой город, как Ганновер, столица соседнего курфюршества, он уже давно оставил позади. Непрерывные торжества и увеселения, устраиваемые почившим монархом, привели в Берлин множество художников и ремесленников. И в то время как провинция терпела нужду и голодала, берлинцы отмечали праздники. Через пятьдесят лет после смерти Фридриха I советник Кёниг вспоминал:
«Я знал стариков, живших в то время. Они вспоминали его с огромным воодушевлением и никогда не уставали возносить величайшие хвалы той эпохе. Наши новые праздники были для них пустяком по сравнению с тем, что они видели при дворе Фридриха I».
Этот король, несомненно, не был благодетелем Пруссии и Берлина. Заслуги Фридриха I в другом: появился Фридрихштадт, дворец Шарлоттенбург украсил город, на улице Унтер-ден-Линден был построен великолепный арсенал, украшенный со стороны внутреннего двора знаменитыми масками умирающих воинов в исполнении Андреаса Шлютера, были возведены Немецкий и Французский соборы, в Берлине появились академии наук и искусств, королевская библиотека. При нем Пруссия получила королевскую корону и представительную столицу, а бич войны щадил жителей во все годы правления этого короля.
Фридрих I оставил своему сыну государство площадью около 110 000 квадратных километров, то есть примерно такой же величины, как бывшая ГДР. Среди тогдашних государственных образований Пруссия по своим размерам уступала только Австрии. Правда, ее населяли только 1 750 000 жителей. То есть шестнадцать человек на квадратный километр. Несомненно, все страны Европы были заселены тогда слабо. Насколько просторнее было тогда в королевстве Пруссия, видно из ее сравнения с соседними государствами в 1713 году:
Курфюршество Ганноверское — 24 жителя на кв. км.
Курфюршество Богемия — 27 жителей на кв. км.
Курфюршество Саксония — 35 жителей на кв. км.
Голландские штаты — 37 жителей на кв. км.
Королевство Франция — 43 жителя на кв. км.
Среди европейских держав молодое королевство на востоке Германии значило немного. Конечно, в Бранденбурге-Пруссии имелась маленькая, испытанная в боях армия численностью в 27 500 человек. Но она уже двадцать пять лет не защищала отечество, а только «сдавалась в аренду» чужим государствам. (Кроме славы, она принесла Фридриху I в общей сложности десять миллионов талеров.) Европейские державы давно привыкли видеть в прусском короле своего рода выскочку, коронованного бедняка, чей «суверенитет» можно было купить за деньги.
Сияние прусской короны не было ослепительным. Хотя после окончания Тридцатилетней войны прошло уже шестьдесят лет, жители государства все еще не оправились от ее ужасов и последствий. Каждая из далеких прусских провинций — от Мааса до Мемеля — жила своей особой жизнью, их обитатели ни в коем случае не чувствовали себя «пруссаками».
На эту зыбкую почву ступил новый властитель.
Служение
С 25 февраля 1713 г. прусского короля звали Фридрих Вильгельм I. Наследник оставался у ложа отца до последней минуты. Когда смерть наступила, Фридрих Вильгельм покинул роскошную спальню мертвого властителя, ушел в собственную комнату, сел за стол и послал к обер-гофмаршалу фон Принцену камердинера с предписанием: немедленно явиться к новому королю со списком придворных. Когда фон Принцен вошел, Фридрих Вильгельм вырвал из его руки бесконечный список придворных должностей, взял перо и одним движением перечеркнул его сверху донизу.
Был вычеркнут не только штат придворных Фридриха I, но и, как вскоре оказалось, вся эпоха, последние четверть века прусской истории. Нетвердой походкой обер-гофмаршал вышел из кабинета молодого короля, молча, дрожа всем телом, посмотрел на бледнеющих придворных, столпившихся в
