И умчался – даже пальто не надел, и уже в дверях сигналил рукой таксисту. Мэй наблюдала его побег с недоумением. Вечер оборвался внезапно. Она не знала, что и подумать. Было обидно. Но хуже всего – чувство вины за то, что она съела так много чизкейка.
– Что ж, – вздохнула она, – хватит с меня женских хитростей, чтобы увлечь женатого мужчину. Разумеется, – сейчас она была сама язвительность, – «мужчину» в самом приблизительном смысле этого слова.
И снова Мэй задумалась: что она вообще увидела в этом дерганом, своенравном, тощем, насмешливом маньяке? И снова ответа не нашла. (И никто никогда не находит. Настоящего то есть.)
– Еще чизкейка! – махнула она официанту, словно раненый солдат, что зовет на помощь. – И побольше!
Глава восемнадцатая
Выпрыгивая из машины перед Первым Национальным, Эдвин уже знал, как действовать. В такси он перечитал часть рукописи, посвященную органической экономике.
Свои небольшие сбережения – меньше двух тысяч долларов – Эдвин положил на новый счет, потом перевел в конвертируемые первоклассные акции, а затем в краткосрочные казначейские облигации (по 3,94%).
– Деньги поступят только завтра, – предупредила клерк за пуленепробиваемым стеклом.
– Хорошо. У меня ровно сутки, чтобы их прокрутить.
Рано утром Эдвин открыл оборотный счет. Затем вложил прибыль и обналичил все за среднесрочный период. Осторожно играя на разнице времени между Восточным и Западным побережьями, до конца недели Эдвин прокрутил свои деньги туда и обратно пять раз. В понедельник его первоначальная сумма превратилась в восемнадцать тысяч долларов. Во вторник – в сто шестьдесят семь тысяч. В среду составляла шестьсот восемьдесят. В четверг явились агенты ФБР.
Когда он неторопливо добрался до работы, его уже поджидали двое. Оба в стандартных темных очках, черных строгих костюмах, с подобающе мрачными лицами. Представители славного ФБР, чей девиз: «А нам это смешным не кажется».
– Мистер де Вальв, – начал первый, – я агент Нафиг, а это агент Нефиг. (Имена запоминать ни к чему.)
Эдвин бросил пиджак на стол и улыбнулся:
– Вы что, ходите к одному портному?
К сожалению, шутку не оценили. (См. девиз выше.)
– Довольно тесное и скромное рабочее место, – сказал один, оглядывая крохотную каморку, – для миллионера. Не находите?
Черт побери!
– Вот как? – осведомился Эдвин. – Миллион? Я подсчитывал вчера перед сном, но не был уверен, что сегодня уже набежит миллион. В арифметике я не силен, но мне казалось…
– Если быть точным, два с половиной миллиона, – сообщил агент Нафиг.
– Ха! Вот это да! Итак, джентльмены, соблаговолите минутку подождать, я только дерну кое-кого за хвостик и поколочу одного коллегу. Я мигом вернусь, соберу вещи, и мы продолжим разговор где-нибудь еще. Скажем, на борту частного авиалайнера в Южную Пасифику.
– На вашем месте я бы этого не делал.
– Сядьте, мистер де Вальв. – Агент занимал единственный в комнате стул.
– Я лучше постою.
– Как пожелаете, но имейте в виду: если вы сбежите, мы будем вынуждены открыть огонь.
Повисло молчание.
– Вы шутите?
– Мы никогда не шутим, мистер де Вальв.
– Будете стрелять?
– Будем стрелять.
– И пострадают ни в чем не повинные люди?
– Пострадают ни в чем не повинные люди.
– Ничего себе, – сказал Эдвин, – они же просто редакторы. Правда, не ахти какие, но все же… – И тут впервые с начала разговора он осознал, что, похоже, серьезно влип. Очень серьезно. Что закончить он может не на пляже в Бали, поедая охлажденную клубнику, пока слуга медленно обмахивает его большой веткой, а Найджел болтается вверх ногами над открытым мусорным баком. Сценарий может развиваться совсем по другой схеме.
– Ваш счет заморожен, мистер де Вальв. Будущие сделки блокированы, сейчас идет полная проверка.
– Я что – совершил преступление?
– Пока неясно.
Так что Эдвин подписал отказ, и его отвезли на допрос. Ему не светили ярким светом в глаза и не били резиновым шлангом, но зачем-то долго держали одного в комнате для допроса, куда транслировали мелодии из мюзикла «Кошки» в эстрадной обработке. Вряд ли это часть допроса, но как знать? Может, люди в наушниках и теннисках наблюдают за ним с той стороны одностороннего зеркала, ждут, когда расколется.
