горизонтом, отчаянно и самозабвенно дерутся, трахаются, напиваются и курят. Как в скверном фантастическом романе Ирвина. Он повернется и скажет: «Я – Эдвин». А она ответит: «Я – Мэй. Если снова ко мне полезешь, придется тебя арестовать».
Эдвин шагал по тихим тротуарам Гранд-авеню, будто Чарлтон Хестон в фильме «Человек Омега»: одинокий, бдительный, живой. Луи больше не предлагал хот-доги и пикули – и даже латте-моккаччино. Теперь Луи (он же Тед) занимался терапией объятьями. За улыбку и двадцать пять центов он выйдет к вам и крепко-крепко обнимет. Объятия Луи пользовались большим спросом. Выстраивались очереди, в ладони у каждого четвертак.
– В двух кварталах отсюда тоже ларек с объятиями, – услышал Эдвин. – Но мне больше нравится Луи. Он обнимает лучше всех!
В конце концов Эдвин окончательно отказался от метро и решил промочить горло у О'Келлигана. Но паб оказался закрыт. Конечно же. На входной двери висела бумажка с надписью… впрочем, вы и так знаете какой.
– Вот срань, – произнес Эдвин в пространство. Паб О'Мэйлли тоже был закрыт. Заведение О'Шеннона превратилось в центр сбора волонтеров. На фасаде паба О'Тула красовалась реклама: «Оздоровление и терапия счастьем – методика Тупака Суаре!» Эдвин побрел дальше, мимо статуи Джеральда П. Джеральда, вдохновителя Великого Калиевого Бума 1928 года, вдоль ограды Королевского Парка: перемены застигли его врасплох, он уже отстал от жизни. Заходил в один бар за другим, но утешения так и не нашел.
– Бар? – удивилась девушка, когда он постучал в дверь. – Что вы, нет. Мы продаем натуральную вегетарианскую здоровую пищу.
Эдвин взглянул на эту веселую симпатичную девушку и мгновенно распознал все тот же застывший взгляд и обворожительную улыбку.
– Так почему же вы еще здесь? – поинтересовался он. – Вам скорее полагается возделывать поля люцерны.
Широкая ослепительная улыбка:
– Откуда вы знаете? Мы с моим парнем завтра уезжаем. Только там не люцерна, а кукуруза. Мы открываем свой некоммерческий фермерский кооператив. Чтобы дать возможность молодежи…
Не дослушав ее, Эдвин ушел. Странник в странной стране. Наплевать. Завтра в это время он будет лететь в самолете.
– Псст, парень! Выпивку ищешь? – окликнул его старик из полумрака переулка. (Он действительно сказал «псст».)
– Чего надо? – как-то слишком грубо спросил Эдвин. – Тебе подать мелочь? Или обнять? Обойдешься. Принимаю только в кабинете.
– Нет, мне объятий не надо. Тем более от такого сопливого хама.
Эдвин заметно повеселел. Грубость? Разве она еще здесь водится?
– Вижу, парень, тебе нужно выпить.
И тут внимание Эдвина привлек знакомый звук. Он услышал многообещающий перестук и перезвон бутылок, а когда зашел в переулок, его взору предстал целый мини-бар: «Джонни Уокер», «Южная отрада», «Носорог-альбинос», «Золото Кокани». Даже ящик «Одинокого Чарли».
– А я думал, что большинство уже не пьет, – удивился Эдвин.
– Большинство – да. Но большинство – это далеко не все. В порту огромное количество этого добра, склады забиты, оптовые партии пылятся. При теперешнем уровне дурных привычек этого надолго хватит. На многие годы. Еще у меня есть сигары и обычные сигареты, первоклассный кокаин, пара старых номеров «Джи-Кью» и «Максима».
– Елки-палки! – Эдвин полез за бумажником. Он запасся сигаретами, купил спиртное и приобрел даже парочку больше не издающихся журналов для мужчин. И когда, совершенно счастливый, он зашагал дальше, ему было Видение. Видение столь ясное и впечатляющее, что он чуть не разрыдался. Новое меньшинство – бунтари, целая субкультура несчастливых – загнано в подполье по всей стране и вынуждено существовать в теневом царстве черного рынка и тайных рукопожатий. Подземный мир тех, кто не захотел проститься с дурными привычками, кто твердо (и благородно) отказался «обрести блаженство». Видение вдохновило его: группа маргиналов, пыл которых не угасает все грядущие годы смуты. На душе полегчало, он приободрился, и тут – тут его схватили. Снова.
– Какого черта? Вы обещали неделю!
Сэм Змей по прозвищу Змий осклабился. Эдвин растянул губы в ответ. На заднем сиденье машины было тесно, тонированные стекла скрывали происходящее от внешнего мира. По бокам Эдвина сидели двое помощников, и один ткнул ствол ему под ребра.
– Тэк-тэк. Что у нас тут? – Змий вытащил у Эдвина контрабандные сигареты и спиртное. – Забавно, а?.. Выпивка и курево.
– Вы же сами дали неделю, черт возьми! – Эдвин искренне огорчился. Мафия не держит слово. Что за дела?
– Неделя прошла, – сказал Змий. – Мы взяли вас в воскресенье. Продержали два дня…
– Вот именно! И отпустили во вторник.
– Ну да. Сегодня понедельник, вот и неделя. Эдвин был вне себя от возмущения:
– Неделя будет во вторник, а не сегодня. У меня еще день.
– Нет… – Змий размышлял вслух. – Это получается восемь дней. Считаем: вторник, среда, четверг… – Он принялся загибать пальцы, но это оказалось нелегким делом, потому что пары пальцев ему недоставало.
– Прошлый вторник не считается.
– Считается. Почему нет?
